Спектакль «Швейк. Возвращение» Валерий Фокин поставил по мотивам знаменитого романа Ярослава Гашека о похождениях непревзойденного плута Первой мировой войны, текст современной пьесы написала драматург Татьяна Рахманова. Рассказанная театром почти век спустя после создания так и не оконченного романа версия уже не жизни, а скорее смерти бравого солдата Иосифа Швейка зазвучала иначе, чем к ней привыкли миллионы читателей. Рассказывает Елена Герусова.
Люди в спектакле очень быстро превращались в мутантов c противогазами вместо голов
Фото: Владимир Постнов/пресс-служба Александринского театра
Спектакль начинается с кабаретного речитатива пританцовывающих, как марионетки, завсегдатаев трактира, которые рассуждают о том, что раньше гуси и шкварки были совсем не то, что сейчас. Тут раздается истошный вопль: «Швейка убили!» Высоко над сценой уже плывет инвалидная коляска, в ней с небес к завсегдатаям трактира спускается Швейк, живой и очень похожий на ставший каноническим образ, созданный в иллюстрациях к роману Йозефом Ладой.
Роль Швейка — хорошая работа артиста Степана Балакшина, точно попадающего в редких жанровых сценах в плутовскую, сатирическую стилистику романа Гашека и вместе с тем передающего простую «солдатскую правду». От презрения к толпе обывателей-марионеток, рвущихся окунуться в стихию войны и «убивать незнакомых людей», сквозь череду гротескных, сатирических и даже гиньольных сцен спектакль приходит к беззащитности человека перед мировой бойней. И когда Швейк рассказывает своим однополчанам, какой будет гибель каждого из них, его короткий рассказ становится горьким и лирическим контрапунктом общего жесткого сатирического строя. Для этого спектакля вообще принципиально движение от марионетки к человеку, от почти циркового гротеска к открытому документальному вопросу. А вот чего «Швейк» в Александринском театре лишен, так это пафоса милитаризма.
Художник Семен Пастух выстроил для спектакля ржаво-кровавый планшет, в нем открываются и зияют пустотой люки, в которых исчезают проглоченные войной люди. На нем маршируют под салюты, под бравые военные песни. Люди здесь очень быстро превращаются в мутантов c противогазами вместо голов. По флангам сцены выстроены профили некоего безымянного диктатора. Шедевр монументальной пропаганды выглядит знакомым, потому что в прототипе использована голова рабочего из скульптурной группы Веры Мухиной «Рабочий и колхозница». На профили проецируется видео с казнями, устраиваемыми исламскими террористами, с кадрами военных парадов — маршевым строем идут и идут нескончаемые сталинские, гитлеровские, японские и китайские войска. Рядом история мировой военной пропагандистской машины, эстетизирующей, романтизирующей, героизирующей войну и новые формы современной войны, идущей без объявления. На сцене человек в черном камуфляже и железной маске (Ефим Роднев) объясняет, как убивать без оружия на современной улице. Мать-граната (Янина Лакоба) раздает зрителям листовки со скидками в магазин «Солдат удачи». Врач (Игорь Волков) высматривает в зрительном зале дезертиров, а после боя принимает искалеченных солдат уже в раю, но никакого утешения им не дает. На вопрос: «Где ты был, Господи?» и ответ риторический: «Вас много, я — один». Генерал (Петр Семак) между делом привычно распоряжается: передайте родным, очень сожалеем, что не уберегли.
В этом спектакле нет романтического призыва к миру или наивного пацифизма. Есть физиологическое отвращение к войне. Солдаты едят из гроба, как свиньи из корыта, тут же бегут справлять всем строем нужду, взлетают фонтаны песка пиротехнических взрывов. Есть абсурд войны, на которой для поднятия боевого духа на фронте под аккомпанемент взрывов устраиваются веселые концерты и на которой воюющие упиваются своими только что придуманными подвигами. Истории о подвигах сочинил для однополчан Швейк. Возможно, как и век назад, он хотел обмануть войну, обвести ее вокруг пальца, но в данном случае скорее и впрямь был «официальным идиотом». В спектакле его убивает в яростной и бессмысленной атаке свой же офицер. Полк уходит, и мизансцена построена так, что зрители понимают: уходит на смерть. Нового историка военных подвигов выбирают прямо из зала, и офицер Лукаш (Андрей Матюков) просит написать его о войне правду. Но правда о войне в итоге одна — человек на ней погибнет, а дом его будет разрушен; сочинять красивые истории о подвигах сегодня убийственно. Именно поэтому история Швейка в новом веке начинается и заканчивается смертью. В финале спектакля над пустой сценой висит, как в небесах, инвалидная коляска, тоже пустая.