Сегодня в московском Музее архитектуры (МУАР) открывается выставка "Русская усадьба", приуроченная к десятилетию существования Общества изучения русской усадьбы (ОИРУ). Общество, наверное, скоро закроется, потому что изучать будет нечего.
Общество изучения русской усадьбы, созданное в 1991 году (юбилей они справляют с небольшим опозданием), на самом деле воссоздавалось: оно существовало в 20-е годы, после революции, и было разогнано как контрреволюционное в 1929-м. Воссоздание общества определялось двумя перспективами. С одной стороны, в позднесоветское время усадьбы сделались предметом высококультурного прекраснодушного умиления, профессор Валерий Турчин и Виктор Шередега издали роскошный альбом "Мир русской усадьбы", который можно было успешно дарить дантистам и гинекологам наравне с альбомами Сальвадора Дали, а академик Дмитрий Лихачев написал книгу "Поэзия садов", которая в кругах котировалась как высший перл изящной мудрости,— ее даже требовалось не дарить, а прочитывать и при случае цитировать в садах переделкинских дач. С другой стороны, охранники памятников к концу советской власти превратились если не в передовой отряд, то в засадный полк духовной оппозиции, их просвещенный разум дошел до точки кипения и оттуда уж вовсю раздавался призыв: "Доколе?" Сочетание умиления с вандалоборчеством создавало мощный культурный импульс.
Теперь мы видим результаты десятилетних трудов, выросших из этого импульса. Они грандиозны. А именно: несколько тысяч очень плохого качества любительских фотографий разрушающихся усадеб, сделанных во время коллективных поездок на автобусах по Подмосковью, плюс несколько сборников ОИРУ, вследствие известной занудности содержащихся в них материалов и низкого качества полиграфии не дошедших до широкого читателя.
На первый взгляд и то, послереволюционное первообщество изучения русской усадьбы, немного сделало. Правда, входившие в него умы кажутся теперь побойчее, чем нынешние, возможно, это аберрация зрения, связанная с исторической дистанцией,— 20-е годы у нас всегда кажутся героическими. Но с другой стороны, что они могли сделать, когда существовали под прессингом советской власти? Ведь что она сделала с усадьбами?
Сделала следующее. Сначала те, что не пожгли в эпоху гражданской войны, были объявлены музеями. Потом из них свезли все ценные предметы в краеведческие и художественные музеи, а усадьбы отдали под нужды трудящихся. К концу советской эпохи там были: редко — военные учреждения и еще реже — музеи, а в основном центральные усадьбы колхозов и совхозов, ведомственные дома отдыха, областные диспансеры для деревенских алкоголиков и также психбольницы для их детей, дебилов с детства. Словом, кошмар.
Забавно вот что. Историческое общество изучения русской усадьбы и нынешнее оказались в сходных исторических условиях, а именно: действовали на переломе социальных эпох. Пусть не прямо с помощью первообщества, но так или иначе в результате его деятельности государство нашло некую формулу обращения с усадьбами. Пусть эта формула была кошмарна, но так или иначе в течение семидесяти лет некоторое количество усадеб простояло без хозяев и дошло до наших дней.
Сегодня такой формулы создать не удалось. Как ни странно, сегодня все гораздо хуже. Музеи нищенствуют, военные сократились, колхозы разогнали, дома отдыха закрылись в связи с борьбой предприятий со своей социальной сферой, деревенских алкоголиков и дебилов больше не свозят помирать в одно место, предоставляя каждому делать это где придется. Один из видных борцов за охрану памятников директор Института искусствознания Министерства культуры РФ Алексей Комеч обрисовал ситуацию следующим образом: "В советское время у нас главная проблема была с храмами — они рушились, и никто не знал, что с ними делать. Теперь с храмами стало лучше — у них появилась функция. За храмы я относительно спокоен. Но что делать с усадьбами — непонятно. Видимо, они обречены на исчезновение".
Не то чтобы сегодня у нас вообще и ОИРУ в частности совсем не было никаких идей на тему о том, что делать с усадьбами. Их даже две. Во-первых, во время коллективных автобусных экскурсий надо фотографировать, как они разрушаются. Во-вторых, надо писать статьи на тему о том, какими они были, и публиковать их в сборниках ОИРУ. Результаты этой деятельности и представлены на выставке в музее. Больше делать нечего. Усадьбы, повторяют они, утеряли функцию, а без функции дом существовать не может. Потому что его нужно кормить — платить за воду, энергию и ремонты. А если нет никакой функции, то кто же станет за это платить? Вот они и рушатся. Беда, и нет никакого выхода.
Это какой-то бред. В стране, где ежегодно строится до тысячи загородных особняков стоимостью от полумиллиона до десятка миллионов долларов, с обслуживающим штатом в десятки человек (охрана, водители, уборка, сад и т. д.), частные усадьбы XVIII-XIX века — самая престижная недвижимость в мире — никому не нужны.
Выход прост, как дважды два. Два года назад Чехия провела такую программу — все исторические замки, которые государство содержать не может, были выставлены на продажу за один доллар. Больше 20 замков XV-XVII веков. Причем покупать могли не только граждане страны. Хочешь — бери, только содержи в порядке. Идеально ясная позиция. Обществу от усадеб нужно только одно — чтобы они были. Если находится кто-то, кто готов ими владеть,— значит, они будут. Больше ничего не надо.
Но у нас такое не проходит. Как только возникает тема частного владельца, так сразу находятся борцы за охрану. Приватизация памятников у нас запрещена законом о приватизации. Да и как же можно частного владельца? А вдруг он там что-нибудь перестроит? А вдруг санузел сделает? Джакузи поставит. Каретный сарай в гараж для "Мерседеса" превратит. А вдруг он там заживет и пускать никого не будет? А вдруг устроит казино и бордель, и там появятся бандиты? Вы, что же, хотите отдать бандитам наше национальное достояние? В усадьбах бывал Пушкин! Никогда!
А то когда там были сельские больницы для дебилов с детства, туда запросто пройти можно было? А когда там военная школа полярников была, сортир на 25 дырок больше наследию соответствовал? Я, честно говоря, думаю, что за всей борьбой против приватизации памятников у нас стоит самая простая, тупая классовая ненависть. Забавно, конечно, что она живет в среде высококультурных любителей старины, почитателей поэзии садов, вроде бы далеких от идеалов революционной справедливости, но, с другой стороны, это ведь и естественно. За десять постсоветских лет они очень обнищали, и теперь им, считай, нечего терять, кроме своей любви к садам и паркам. И они инстинктивно не очень любят тех, у кого есть деньги на собственную усадьбу.
Классовая ненависть применительно к усадьбам всегда приводит к одному и тому же — их разрушают. Это грустная история, но, с другой стороны, она обнадеживает. И вот почему. Посмотрите на эту выставку. Руины домов. Руины дорог. Руины парков. Когда Чехия выставила на продажу свои замки, их не очень брали. Понадобилась целая национальная программа по пропаганде этих замков, надо было вкладываться в то, чтобы объяснять, что жить в этих замках престижно, что они представляют собой колоссальную ценность, что такими замками владеет элита. Нужно было создавать миф чешского замка. А у нас не надо никого воспитывать. В стране, где продолжает жить классовая ненависть к владельцам усадеб, не надо объяснять, что владеть усадьбой — это престижно. Миф еще живет.
Так что это задачка по арифметике.
Дано: а) скорость угасания классовой ненависти среди охранников памятников равна скорости разрушения мифа русской усадьбы среди потенциальных владельцев; б) скорость физического разрушения русских усадеб составляет по одной в год. Найти: сколько усадеб останется к тому моменту, когда классовая ненависть угаснет, если средний возраст охранника памятников составляет 50 лет, средняя продолжительность жизни — 70, а количество усадеб, которые еще можно спасти, около сотни?
Вот сколько их останется, про столько и придется заново создавать миф русской усадебной культуры, чтобы найти какого-нибудь частного владельца, который бы выкупил эти общенациональные руины.