— Это не совсем так. Сегодня "Казахмыс" добывает в среднем 40 млн тонн руды и производит 430 тыс. тонн катодной меди в год. При таких темпах работы мы будем обеспечены собственным сырьем на 40-50 лет вперед. По мировым меркам это сравнительно неплохо. Но мы ставим перед собой задачу увеличить производство до 600 тыс. тонн катодной меди в год и обеспечить себя сырьевыми запасами на 100 лет вперед. Для этого нам нужна руда или новые рудные источники. Мы готовы были покупать у российского Сибайского ГОКа медный концентрат по цене на 25% выше, чем предприятие продает его сейчас российским медеплавильным предприятиям. Но наше предложение было отклонено из-за действующего запрета на вывоз из РФ медного концентрата. Медеплавильные заводы, кстати, пользуются этим и вынуждают российские ГОКи продавать им концентрат буквально по демпинговым ценам.
— Какие преимущества есть у "Казахмыса" по сравнению с другими претендентами на разработку Удокана?
— Руда месторождения Удокан аналогична джезказганским рудам, с которыми работает "Казахмыс". У нас очень большой опыт работы с рудой, имеющей низкое содержание меди. Сейчас мы работаем с рудами, содержание меди в которых чуть более 1% (в руде Удоканского месторождения меди около 1,5%.— Ъ). По нашим расчетам, чтобы Удоканское месторождение приносило прибыль, необходимо добывать из него не менее 20 млн тонн руды ежегодно. Я думаю, среди прочих претендентов только мы сможем обеспечить такой объем добычи. Скажем, крупнейший российский производитель меди — "Норильский никель" в год перерабатывает около 10 млн тонн руды. УГМК в этом отношении вообще не составляет нам серьезной конкуренции: у компании просто нет опыта добычи таких объемов руды. Насколько мне известно, сейчас предприятия группы работают во многом на импортном медном концентрате.
— В таком случае кого вы считаете своим главным конкурентом в борьбе за лицензию?
— Насколько мне известно, кроме УГМК, никто официально не заявлял о своем интересе к месторождению.
— Для вас принципиальным является вопрос о форме продажи лицензии на разработку Удокана?
— Могу сказать, что мы будем принимать участие в борьбе за право разработки месторождения в любом случае — будет ли это инвестиционный конкурс или же аукцион. Но аукцион представляется нам более справедливой формой продажи. Все-таки вероятность сговора между участниками аукциона и его организаторами в таком случае исключена в отличие от конкурса, когда спор могут решить исключительно закулисные игры. В то же время аукцион — это тоже отнюдь не гарантия честной игры. Если не ввести серьезных ограничений (например, установить достаточно высокий порог задатка), то в аукционе могут принять участие несколько десятков подставных фирм, которые сначала "задерут" цену, а потом откажутся по ней платить.
Наконец, аукцион выгоден стране-организатору, поскольку это самый верный способ получить за месторождение наивысшую цену, а социальные обязательства, например, по созданию определенного количества рабочих мест и т. д. можно прописать в отдельном инвестиционном соглашении. Мы к этому готовы.
— Такие условия аукциона потребуют значительных краткосрочных финансовых вложений. Где вы собираетесь взять эти средства и насколько реально, что в конкурсе вам помогут другие горно-рудные компании Казахстана, занимающиеся производством цинка и радиоактивных металлов?
— Какое-либо объединение этих компаний сейчас нереально. Финансировать удоканский проект мы намерены с помощью собственных и заемных средств.
— Как будет выглядеть план действий "Казахмыса" после получения лицензии на разработку Удокана?
— Мы планируем проинвестировать в удоканский проект около $600 млн, поэтому создаем на территории Читинской области свою обогатительную фабрику. Мы готовы загружать сырьем российские медеплавильные заводы.
— Если не брать в расчет медеплавильных мощностей "Норникеля", то оставшиеся мощности в России принадлежат в основном УГМК и группе компаний, связанных с "Карабашмедью". Вы собираетесь найти компромисс с уральской компанией в случае их проигрыша на конкурсе?
— На сегодняшний день мощности "Казахмыса" полностью сбалансированы по медному концентрату и у нас нет свободных мощностей на собственных медеплавильных заводах.
Я не исключаю любых форм сотрудничества с российскими медеплавильными предприятиями. Однако его условием должна быть экономическая целесообразность, т. е. конкурентоспособные предложения российских металлургов. Мнение о том, что российский бюджет не досчитается миллионов долларов, так как мы будем вывозить куда-то медное сырье и не будем перерабатывать его в России, абсолютно неверно. Кроме того, поставки удоканского концентрата российским медеплавильным заводам наверняка усилят конкуренцию на российском рынке медного концентрата и оздоровят отрасль.