— Нас интересует сырье. Запасов меди на Урале много только на бумаге. Но ТЭО по ним утверждали в советские времена, когда запасами считали все, что можно извлечь. Сейчас же мы рассматриваем предложения работы только с теми месторождениями, где возможна рентабельная работа. Таких на Урале фактически нет. Удоканская руда тоже бедная, но она сосредоточена в одном месте и ее много.
— Сколько вами было потрачено в то время, когда УГМК входила в состав акционеров Забайкальской горной компании, владевшей лицензией на изучение месторождения? — Несколько миллионов рублей.
— Это дает компании какие-то преимущества в получении лицензии на разработку?
— К сожалению, нет. Вся разведка Удокана проводилась еще полвека назад государством. УГМК участвовала в разработке некоторого предварительного плана работы с месторождением. Никаких преимуществ у нас нет.
— Каков будет план ваших действий в случае получения лицензии на разработку?
— Во-первых, построить обогатительную фабрику, причем прямо на Удокане, потому что перевозить бедную руду невыгодно. Это будут наши основные затраты. Из концентрата с этой фабрики на своих уральских предприятиях мы произведем черновую медь, из нее — рафинированную. Затем эта медь пойдет на наши кабельные заводы для производства медной катанки или на заводы ОЦМ для производства проката. Потом часть проката отправится на наши радиаторные заводы.
— Вы уверены, что удоканская медь будет проходить именно по такой цепочке?
— Да, потому что по отношению к меди, полученной из удоканской руды и реализованной на Лондонской бирже металлов, продукты, полученные из этой меди, дают нам дополнительные 18% доходов. Для сравнения: сейчас рентабельность работы "Уралэлектромеди", головной компании УГМК, не превышает 9%.
— Вы будете разрабатывать Удокан самостоятельно?
— Кому бы ни досталась лицензия, инвестиции в проект все равно будут иностранные. Мы рассчитываем на привлечение зарубежных кредитов.
— Если Удокан так важен для УГМК, почему вы выступаете против продажи лицензии на аукционе? Вы заранее уверены, что не сможете заплатить за него больше, чем ваши конкуренты?
— Дело в другом. "Казахмыс", основной наш соперник в борьбе за это месторождение, благодаря тому что среди его акционеров есть Samsung, сможет получить более дешевый кредит.
— То есть вы боитесь переплатить за Удокан?
— Не совсем так. Важно, чтобы эта руда досталась именно российской компании, которая будет реализовывать концентрат на внутреннем рынке. По всем экономическим показателям иностранному владельцу выгодно продавать концентрат с Удоканского месторождения в Китай. В Китае дефицит концентрата, уже сейчас там потребляется 2 млн тонн меди, а производится только 600 тыс. тонн. Ситуация с монгольским "Эрденетом" это подтверждает. "Эрденет" раньше поставлял концентрат в Россию, но сейчас продает его в Китай, потому что китайцы могут предложить за концентрат $1,2 тыс. за тонну, а мы — только $750. "Казахмыс", кстати, 50% своего концентрата тоже продает в Китай.
А Минэкономразвития и Минприроды говорят: "У нас демократическая страна, дайте возможность всем участвовать в аукционе". Мол, при аукционе не возможна коррупция. Чиновники не понимают, что аукционы удобны только для нефтяников. Там затраты на освоение месторождений минимальны по сравнению с отдачей. Здесь же компания, вложив значительные средства в покупку лицензии и последующую разработку месторождения, будет думать только о том, как скорее "отбить" вложенные деньги, и, разумеется, будет продавать концентрат тому, кто больше за него предложит.
— То есть цель закрытого конкурса — отсечь те компании, которые будут продавать концентрат в Китай?
— Отсечь всех, кто не будет поставлять концентрат на российский рынок. Необходимо оставить только российских производителей и из них на основе представленных ими технико-экономических предложений выбрать того, кто сможет разрабатывать Удокан наиболее эффективно для государства. Если концентрат с Удокана будет экспортироваться, то за время разработки месторождения Россия потеряет на налогах $3 млрд. Это несопоставимо даже с самой большой выручкой от продажи лицензии на аукционе.
— Если вам не удастся получить право на разработку Удокана, будете ли вы восстанавливать партнерские отношения с "Эрденетом"?
— На "Эрденете" мы поставили крест. 31 декабря заканчивается российско-монгольское соглашение о поставках концентрата, а нового не подписано. Российского государства уже нет среди участников СП. Прокуратура и ФСБ еще пытаются что-то предпринять, чтобы восстановить контроль над российской долей акций этой компании, но я мало верю в эффективность этих действий.