18 января президент России Владимир Путин приехал на Невский пятачок, где 75 лет назад советские войска прорвали блокаду Ленинграда, прошел по окопам трехмерной панорамы «Прорыв», поговорил с создателями фильма «Рубеж» и с ветеранами битвы за Невский пятачок. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников — о том, почему вышло так, что из тел погибших складывали противотанковые валы и строили укрепления, и о том, кому сейчас это нужно.
В окопе трехмерной панорамы «Прорыв» Владимир Путин чувствовал себя как просто в окопе
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
Невский пятачок, как известно, плацдарм на левом берегу Невы, который был захвачен советскими войсками Ленинградского фронта и удерживался всю блокаду. 75 лет назад, 18 января 1943 года, блокада здесь была прорвана. Сняли ее гораздо позже, и даже говорят, что практического военного смысла в прорыве было не так уж много, но какой же в этом был человеческий смысл.
То, что там творилось, может, больше нигде и никогда не творилось за всю Вторую мировую войну. Попытки прорыва приводили к тому, что убитых советских солдат не было уже никакой возможности хоронить, и со временем тела их сначала заполнили огромный противотанковый ров, разделявший линии обороны, а потом он превратился в гигантский противотанковый вал. Еще позже тела, делать нечего, использовали для строительства укрытий, потому что больше их строить не из чего было.
Четыреста дней, девять стрелковых частей, четыре отдельных бригады, сто сорок других подразделений воевали и полегли здесь. Один из офицеров вермахта признавался: «Ничего более страшного, трагического и героического, чем этот пятачок, мы уже больше не видели».
Теперь здесь трехмерная панорама «Прорыв», которая рассказывает об одном из решающих эпизодов операции «Искра».
Я видел Дмитрия Поштаренко, командира поискового отряда «Шлиссельбург» четыре года назад здесь же, когда он с товарищами сделал на том же самом месте временную панораму, которая произвела сильное впечатление на Владимира Путина. Он тогда предложил сохранить ее. Но теперь это была, конечно, другая панорама. Она, конечно, сделана гораздо профессиональней, и с применением всего, что можно и нужно, наверное, было применить, и я вижу, что в ней, конечно, гораздо больше силы художественного воздействия — и меньше, да, меньше души.
Но ты идешь по окопу, у тебя под ногами затоптанные в снежную грязь автоматы, дула орудий и каски, ты видишь пикирующий на тебя «Юнкерс», искаженные лица солдат — и ты не можешь не понимать, что это все равно — правда. И потом оказывается, что еще большая правда, чем ты думаешь. Потому что я слышу, что сейчас Дмитрий Поштаренко рассказывает Владимиру Путину:
— Бойцы…— он показывает на одного из них.— Это очень важно… Мы через архивы искали фотографии тех, кто в этот день, в день прорыва, был в этом месте, искали родственников…— И находили. Вот он, реальный человек, был начальником пожарной охраны… Видите, у него два магазина в автомате, один к другому примотан, я раньше думал, что это началось только во Вьетнаме…
Тут Владимир Путин глядит на Дмитрия Поштаренко с удивлением.
— Или в Афганистане,— поправляется тот,— а они, мы выяснили, уже тогда это придумали!..
Мы идем по окопу, и на нас глядит молодой солдат в очках, одно стекло, кажется, разбито, да и как хоть одно смогло уцелеть…
— А вот он,— показывает Дмитрий Поштаренко,— приехал в Новую Дубровку еще в 30-м году, работать учителем рисования, защищал по сути свой дом…
Застывшая в прыжке собака… Девушка с красным крестом на рукаве…
— Особенно девчонок хотелось показать,— разъясняет Дмитрий Поштаренко,— их собрали, которые занимались собаководством, и привезли сюда добровольцами. Подвозили на собаках боеприпасы, инженерное имущество, увозили раненых… Она только-только медицинские курсы закончила.
Мне было ясно, что для него это, конечно, живые люди, причем, кажется, до сих пор живые, и всегда живые.
— А вот,— вздохнул Дмитрий Поштаренко,— мы видим немца, который ранил нашего солдата… А это Девяткин — первый наш родной человек! По фотографии сделали портретное сходство… Он был тяжело ранен, выжил, потом рассказывал, что помнит только, как к нему наклонилась девушка и сказала кому-то: «Его возьмем, он полегче…»
— Хорошая вентиляция здесь,— негромко сказал губернатор Ленинградской области Александр Дрозденко стоявшему рядом полпреду Центрального федерального округа Алексею Гордееву,— много над этим работали… А то когда снег делали тут, вентиляцию еще не ввели, и такой запах стоял…
— Вы посмотрите, какой столб воды! — сказал мне полпред.— Как они это сделали?..
Тут был и правда застывший столб воды и брызг после взрыва.
— А вот смотрите, Владимир Владимирович,— продолжал Дмитрий Поштаренко,— интересный автомат у разведчиков. Ко мне друг приезжал сюда, настаивал, чтобы обязательно сделали: разведчики приваривали к дулам такие железные планки снизу и сверху, чтобы проволоку раздвигать и чтобы стрелять можно было… И друг отстоял мысль! Сделали!
— Все правильно…— согласился президент.
Это были его первые слова здесь за десять минут. Он вообще ничего не говорил. Все и так было ясно.
— Мы в воронке нашли и подняли трех солдат,— сказал Дмитрий Поштаренко,— люди оказались с фамилиями: командир раздал им латунные трубочки, латунь с бумагой дружит, надписи сохранились. С помощью соцсетей нашли родственников. Вон он, Филимонов.
Владимир Путин стоял у выступа окопа, облокотившись на немецкую винтовку «Маузер», казалось, бесхозную, брошенную только что, а вернее, 75 лет назад…
— Приехали два немца, молодые люди, они по всему миру ездят с частичками Берлинской стены, показывают…— продолжал Дмитрий Поштаренко.— Перформанс у них такой… Приехали к нам, были под впечатлением, потом воссоздали историю одного немца, который тут воевал и тут остался. Вот он, Эрих Борнер, 1921 года рождения, 170-я стрелковая дивизия, 41-й полк, пятая рота… Родился в Ганновере… 12 января 1943 года пропал здесь без вести.
Теперь уж, я видел, больше не без вести. Вот он, фриц, а точнее, немец, во весь рост. Враг, кто еще. Нет, все-таки фриц.
— Здесь девушка-дизайнер работала,— рассказал мне так же негромко губернатор.— Тридцать лет всего, а почувствовала. И даже забеременела, а все равно работала, не уехала!..
Владимир Путин еще сфотографировался тут с бойцами поискового отряда «Шлиссельбург» и творческой группой «Невский баталист», которая работала над панорамой, а на самом деле над этим полем боя, и это же про него писали фронтовые корреспонденты: «Серая песчаная пустыня, изрытая воронками, из которых торчат подбитые танки да обломки бревен… Вся земля, пахнущая даже на расстоянии кислыми взрывными газами, перепахана рваным металлом несколько раз. И ничего больше в этой пустыне нет. Только метров за семьсот от берега начинается изломанный, изрешеченный, но все еще живой лес».
Нет, теперь здесь еще и люди.
Уже выходя с панорамы, Владимир Путин увидел немецкого журналиста Хуберта Зайпеля и подробно пересказал ему историю про двух молодых немцев. Теперь она неизбежно произвела впечатление на них обоих.
Тут же, в соседней комнате Владимир Путин встретился с ветеранами битвы за Невский пятачок и с членами съемочной группы фильма «Рубеж» — все про эти события. Перед фильмом выступил продюсер Джаник Файзиев, был эмоциональным, вкратце пересказал содержание фильма, который Владимиру Путину еще только предстояло посмотреть (специально для него из полуторачасового фильма сделали 18-минутную версию — как и в случае с фильмом «Легенда о Коловрате», который президент посмотрел перед Новым годом, и слово «посмотрел», конечно, слишком сильное для того, что он увидел).
Джаник Файзиев добавил, что у героя фильма оказался реальный прототип, «Мы, конечно, немного, изменили фамилию…»
Джаник Файзиев хотел уже как-то закончить затянувшееся вступительное слово, но не очень, кажется, понимал, как, поэтому закончил так:
— Ваше поручение, Владимир Владимирович, в общем, было выполнено — чтоб наши побеждали!
И актер, сыгравший заглавную роль, Павел Прилучный, тоже выступил, назвал фильм честным, натуральным и жестоким, и пояснил, что иначе до подросткового поколения, которому адресован фильм и которое плохо и мало знает о тех событиях, да что там, ничего уже не знает, было бы не донести их смысл.
— Ну ладно,— заторопился актер,— давайте не будем долго разговаривать…
Он посмотрел на молчащего президента, который, судя по всему, и не собирался ни о чем разговаривать.
— И посмотрим фильм! — с облегчением закончил актер.
Я эти восемнадцать минут уже видел и честно говоря, был не просто разочарован, а и расстроен и этим ходульным сюжетом, то и дело отбрасывающим, конечно, героя назад, на пятачок января 1943 года из нашего времени, где он удачный бизнесмен, который должен снести уцелевшие блиндажи и что-то другое построить на этом месте. И тем, что так много в этом фильме таких неживых и неестественных красок, и красивенькие немецкие танки, и фраза героя, когда он прикрывает своего молодого будущего деда от пуль немецких солдат со словами: «Дед, ты офигенный…» Нет, лучше бы мне всего этого не видеть, тем более в этот день. Да нет, ни в какой день.
А вот Владимиру Путину понравилось, и он благодарил создателей фильма за их тоже, видимо, героические усилия:
— Перемещения во времени,— признал президент,— не в первый раз используются как прием в кинематографе. Вопрос, как это сделано (вот именно.— А. К.). Так вот, попадает прямо в сердце, в душу! Большое спасибо.
Разве что еще и нужно было создателям фильма, кроме простой человеческой благодарности президента? Для продвижения картины этого более чем достаточно. И для того, чтобы никто и никогда больше не спрашивал, куда ушли все деньги Фонда кино, выданные на ее производство, в случае провала (а он тем не менее, уверен, как бы ни расчищали кинопространство в наших кинотеатрах на время ее показа, неизбежен.— А. К.) — тем более.
Но зато после фильма выступил еще ветеран Вячеслав Панфилов, защищавший пятачок. Да, он говорил очень долго, и кто-то начинал посмеиваться, и губернатор, озабоченно глядя на Владимира Путина, делал знаки, что пора, пора заканчивать скорее, но потом посматривать перестал и просто слушал.
Потому что Вячеслав Панфилов все и сказал, что нужно было. Что он был потом во многих местах. На Курской дуге, например. И что там же было «намного проще выжить»:
— Там хоть поле боя видно! Куда, понимаете ли, идти… А тут они в болотах сидели… И пойди пойми. У меня на Синявинском три родственника погибли, на Невском два… Это только близкие родственники… Сейчас нас, ходячих, кто тут воевал, два человека остались…— Вячеслав Васильевич кивнул на соседа.— Один не слышит только ничего. То есть я только говорить могу.
И он говорил за них, за всех:
— Владимир Владимирович, в Сирии-то мы пошуровали как надо! И все рады-то как!
Он в конце концов тоже начинал понимать, что когда-нибудь придется все-таки закончить. Но он-то знал, как:
— Мы вас не просто любим от души! Такая опора, которую вы держите!.. А то ее тащат во все стороны… А мы ведь за всем следим! И что в Вологодской области — тоже следим!..
Хорошо-то как, хоть кому-то еще до всего есть дело.
А Владимиру Путину в этот день оставалось еще только одно дело.
Пора было уже и в прорубь окунуться.
Чтобы заслужить, видно, отдельную благодарность от Вячеслава Васильевича Панфилова.
Это было то, прямо скажем, немногое, чего еще до сих пор не делал Владимир Путин на посту президента Российской Федерации.