 | ||
Мой приезд в полк по подготовке служащих военной авиации в местечке Рот под Нюрнбергом был похож на путешествие в годы моей юности. Хотя бундесвер в последние годы сильно изменился, но, прибыв в казарму имени Отто Лилиенталя в этот солнечный день лета 2002 года, я поначалу никаких изменений не заметил. Меня заполнили воспоминания о прошлом. 17 лет назад я закончил старшим ефрейтором (младшим сержантом) срочную службу в первой горной дивизии "Эдельвейс". Это богатое традициями военное формирование известно и в России.
Все вокруг выглядит, как 17 лет назад: мебель в моем кубрике, одеяло с надписью Bund. Даже цвет, в который выкрашены стены, тот же. Только теперь я не испуганный рекрут с головой, полной жутких историй об унижениях, которые предстоит испытать избалованному выпускнику гимназии в жестком мире военных, а старший лейтенант запаса. Необычный взлет карьеры от младшего сержанта пехоты до старшего лейтенанта ВВС объясняется очень просто: я — участник учений для гражданских. Два раза в год бундесвер приглашает политиков, предпринимателей, менеджеров и преподавателей вузов для знакомства с офицерской службой.
Как менеджер аэрокосмической промышленности, я приглашен на сборы в военно-воздушные силы. Эти две недели мы не будем ни ползать на животе по грязи, ни драить полы. Вместо этого у нас будут несколько военных занятий и насыщенная информационная программа, включающая доклады о новой структуре люфтваффе и посещение различных подразделений тактической авиации — боевых и обслуживающих.
В кубрике я живу один. Какая роскошь! Призывником я бы многое отдал за то, чтобы иметь собственную комнату. Теперь я с тоской вспоминаю свои первые месяцы в армии, когда мы вшестером размещались в одной комнате. Конечно, личная свобода сильно ограничивалась, но зато было много чего веселого. Один мой товарищ принес из дома анисовую водку и коньяк. Для маскировки мы перелили анисовку в бутылку из-под минеральной воды, а коньяк — в бутылку из-под кока-колы. Бутылки стояли в шкафу вместе со шваброй и половой тряпкой, и никто из инструкторов ни разу ничего не заметил.
Вечером, после обхода инструкторами казармы, мы лежали в темноте и не спали — валяли дурака, травили непристойные анекдоты. Если в казарму заглядывал дежурный унтер-офицер, претворялись спящими. Каждую пятницу мы убирали свои комнаты. Инструкторы контролировали нас строго, но не издевались. А потом мы отправлялись домой на выходные — нам всем нужно было ехать не так далеко.
В то время служба в армии не была слишком престижным делом. Считалось, что умные и политкорректно настроенные молодые люди идут не в армию, а на альтернативную службу в больницах, домах престарелых или где-нибудь еще в сфере соцобеспечения. Служба в армии считалась более подходящей для необразованных молодых людей с реакционными настроениями или просто лентяев. Многие из тех, кто служил в армии, называют свою службу пустой тратой времени. Я же считаю по-другому. Мне повезло — я служил в отделе по работе с прессой штаба дивизии, когда другие были вынуждены под надзором недалеких унтер-офицеров мыть грузовики. Сегодня в Германии военных уважают больше. Это следствие десяти военных операций, которые провел бундесвер за рубежом с 1990 года, а также спасательных акций во время наводнений 1997-го и 2002 годов. Неожиданно немцы поняли, что их солдаты не только делают вид, что занимаются чем-то ответственным, но и берутся за дело, если это требуется.
Всего нас на сборы приехало 17 офицеров, в том числе 4 бургомистра, 1 высокопоставленный служащий налоговой инспекции, 1 женщина (депутат ландтага из земли Северный Рейн-Вестфалия) и бывший офицер Национальной народной армии ГДР, который в свое время учился в Москве. По возрасту я третий с конца — мне 37 лет. Самому немолодому из нас 59, наш средний возраст 44 года. Словом, в бой идут одни старики.
В первые дни мы слушаем доклады о военно-воздушных силах и об основах военной службы. Основную часть этого я уже слышал во время моей службы. Тогда унтер-офицеры разжевывали нам материал на самом примитивном языке, казавшемся воспитателям подходящим для рядового состава. На этих же сборах к нам обращаются с речами умные и вежливые офицеры — от лейтенанта до генерала.
Офицерский корпус, как мне кажется, стал более открытым и гибким. Хотя, возможно, мое положительное впечатление основано на изменившемся к нам отношении военных. Мы представители тех, кто формирует общественное мнение в стране. Может быть, поэтому нам предлагается самое лучшее? Как бы то ни было, мы отплатили военно-воздушным силам нашим интересом и активным участием. Во время срочной службы картина была совершенно другая. "Вы не обязаны здесь думать! Вы должны исполнять приказы!" — все еще звучит в ушах многих, служивших тогда в армии, хотя эти слова не соответствуют уставу бундесвера и те, кто произносил их, сами глубоко не копали. Соответственно, без особой охоты несли свою службу и солдаты.
В мое время срок службы в армии составлял 15 месяцев, до 70-х годов — 18 месяцев, а сегодня только 9. Желающие могут служить и дольше, они получают за это большую зарплату. Офицеры, с которыми мы общаемся, жалуются на то, что за девять месяцев практически невозможно обучить рядовой состав. Едва они войдут в курс дела, как им уже пора возвращаться домой. Предложения немецких политиков отказаться от военной обязанности и превратить бундесвер в небольшую профессиональную армию все опрошенные нами офицеры напрочь отклоняли. Во-первых, военная обязанность является, по их мнению, хорошей возможностью убедить способных солдат продолжить службу. Во-вторых, офицеры исходят из того, что необходимое число квалифицированных рядовых невозможно набрать при отсутствии всеобщей военной обязанности.
Замечаю нечто новое для меня: рекруты маршируют мимо нас под команды молодой женщины в раге фельдфебеля (старшины). "Левой, два, три, четыре, левой, левой!" — мелодично командует она. По моему опыту, эти команды должны отдаваться нечеловеческим голосом, отрывисто, подобно выстрелам. Может быть, я слишком старомоден? С 2001 года для женщин открыты все пути, в том числе и в боевые подразделения. Женщина может даже стать капитаном подводной лодки или пилотом. Женщины действительно подают документы на эти места. Впрочем, они проходят те же строгие отборочные тесты, что и мужчины. Армейский устав предусматривает равные права и обязанности для солдат мужского и женского пола. Но жизнь и здесь диктует свои законы. Так, наш командир полка рассказывал такую историю: несколько солдат подали жалобу на то, что две женщины-военнослужащие показывали сослуживцам-мужчинам стриптиз. Причиной для их жалобы, как оказалось, послужило то, что они не были вовремя проинформированы и пропустили представление.
Самой большой неожиданностью для меня становятся надписи на дверях туалета на полигоне. Наряду с хорошо известным мне немецкоязычным туалетным юмором я, как когда-то Высоцкий в Париже, нахожу и надписи на русском языке. Примечательна прежде всего повторяющаяся надпись "Привет всем руссакам!". "Руссаками" называют себя молодые русские немцы, которые служат в бундесвере.
Первого из них я встречаю при посещении отделения ракетной противовоздушной обороны. Для нас солдаты вывели на позиции свои транспортные средства со всем техническим оснащением, и мы можем осматривать машины в непосредственной близости. Сопровождающий нас солдат говорит с сильным русским акцентом. Когда я обращаюсь к нему по-русски, он не реагирует. Когда я задаю вопрос по-немецки, он отвечает, что родом из Средней Азии. Он не очень разговорчив. Позже я узнаю от офицеров, что во время службы все должны говорить только по-немецки, а у русских немцев с этим большие проблемы. Многие из них едва знают язык, хотя их проверяла специальная комиссия. "Русские немцы мало общаются со своими товарищами,— рассказал мне командир роты.— После службы они всегда держатся вместе. Многие принимают наркотики". Один фельдфебель рассказывает: "В течение дня они обычно безупречные солдаты, но после окончания работы просто выходят из-под нашего контроля. Их немецкие товарищи тоже не всегда их принимают". В Германии есть русскоязычные поп-певцы, которые исполняют песни специально для солдат-русских немцев. Часто речь в них идет о легкой службе, проходить которую ничего не стоит для крутого парня из Казахстана или Сибири.
Во время нашей торжественной присяги командир полка описывает современный бундесвер примерно так, как его представляем и мы: сегодня солдат больше не служащий министерства обороны, который имеет спокойное рабочее место. Ведь военные операции за рубежом стали для солдат обычным делом. В мое время те, кто хотел стать офицером, были уверены: во время службы им никогда не придется участвовать в чем-то более серьезном, чем курс на выживание. Хотя тогда много говорили об угрозе со стороны Варшавского договора, никто не верил, что дело действительно дойдет до войны. К тому же страх перед атомной катастрофой слишком глубоко укоренился в наших головах. "А если что-то и впрямь произойдет, то все равно всем будет конец. Тогда я первым смоюсь",— часто говорили мои товарищи.
Многие из офицеров и унтер-офицеров, с которыми мы говорим на сборах, уже участвовали в военных операциях за границей. Более десятка немецких солдат погибли при исполнении служебного долга за рубежом — не от пуль неприятеля, а во время несчастных случаев. Для русских читателей это число может звучать смешно. Для нас, немцев, оно признак нового времени. Впрочем, солдаты срочной службы не могут быть отправлены за рубеж против их воли. А вот сверхсрочники и профессиональные военные не могут уклоняться от приказа. Тем страшнее для нас видеть, с каким устаревшим снаряжением наши солдаты должны отправляться на задания. Транспортный самолет C-160 Transall такой же ветеран, как и истребитель F-4 Phantom. Последний, как мы узнаем, не оснащен даже устройством, распознающим свои и вражеские самолеты. Это означает, что немецкие пилоты не смогли бы участвовать в боевых операциях, даже если бы очень хотели. В воздушном бою они представляли бы опасность для других самолетов НАТО.
"Солдаты чувствуют себя заброшенными",— делится своим впечатлением один из бургомистров нашей группы. Хотя закон "О военной службе" предполагает, что люди в форме не могут вмешиваться в политические вопросы, мы отчетливо чувствуем, что военные не очень-то рады некоторым решениям, принятым в Берлине. "Теперь мы участвуем в большем количестве боевых операций, чем это позволяет наша структура",— слышим мы на каждом шагу. Традиционно считается, что воинствующие офицеры для получения орденов и повышения по службе принуждают миролюбивых политиков к применению оружия. В Германии, как нам кажется, сегодня сложилась прямо противоположная ситуация. Щедрые политики обещают участие во все новых международных операциях, в то время как перед офицерами стоит вопрос о том, насколько войска в состоянии исполнять эти задания. Несколько офицеров, с которыми мы общаемся, даже приветствовали бы четкую специализацию армий стран НАТО в отдельных видах боевой деятельности (военно-транспортная авиация, воздушная разведка, разминирование и т. д.). Но они понимают, что сделать это сейчас невозможно.
Единственные из тех, с кем нам пришлось разговаривать и кто полностью доволен своим оборудованием,— военные медики. Аэробус Medevac (от medical evacuation), оборудованный под передвижной госпиталь,— самый современный санитарный самолет в мире. Даже американцы не располагают такой техникой и попросили предоставить им аэробус Medevac для операции в Афганистане. "Солдат, участвующих в военных операциях, мы обеспечиваем медицинской помощью на таком же уровне, как и дома, в Германии",— говорит не без гордости руководитель Института авиационной медицины люфтваффе. По окончании учений я желаю товарищам из военной авиации, чтобы уже заказанные новые истребители и транспортные самолеты появились как можно скорее на аэродромах. И не только потому, что моя фирма производит эти самолеты.
Грегор фон Курсель, руководитель отдела пресс-службы корпорации EADS
ПеревелаАННА ПАЛЬЧЕВА
Уточнение
Во "Власти" #43 от 4 ноября 2002 года была допущена ошибка. Вместо фотографии депутата Госдумы, сопредседателя Межрегионального объединения рабочих профсоюзов "Защита труда" Олега Шеина была опубликована фотография заместителя председателя комитета Госдумы по труду и социальной политике Андрея Исаева. Публикуем фотографии господ Шеина и Исаева и приносим извинения им и читателям.
|
|
||||||||||||||||||
