Главным событием на футбольном трансферном рынке в 2017 году стал рекордный — за €222 млн — переход Неймара из «Барселоны» в ПСЖ. Впрочем, безумная сумма, заплаченная за игрока, в этой истории не главное. Куда важнее то, что ПСЖ, провернув трюк с Неймаром, поставил под вопрос функционирование системы финансового fair play (FFP), которую Союз европейских футбольных ассоциаций (UEFA) считает одним из важнейших факторов, поддерживающих финансовое здоровье клубов. Больше того, вновь обострилась борьба за отмену трансферной системы вообще. Сторонники ее ликвидации, среди которых Международная ассоциация профессиональных футболистов (FIFPro), давно отмечавшие, что из инструмента обеспечения справедливого перераспределения средств между клубами она превратилась в фактор, лишающий большинство команд возможности комплектоваться сильными игроками, впервые добились понимания со стороны руководства Международной федерации футбола (FIFA). Последняя согласилась прервать длившуюся два года тяжбу с профсоюзом и обязалась создать спецкомиссию, в задачу которой будет входить пересмотр трансферной системы.
Переход Неймара из «Барселоны» в ПСЖ за €222 млн поставил под сомнение эффективность трансферной системы в футболе
Фото: Benoit Tessier, Reuters
22 года назад Европейский суд вынес вердикт по делу Жан-Марка Босмана, который изменил считавшуюся незыблемой трансферную систему, сформировавшуюся в европейском футболе. Суд признал, что правила UEFA, наделявшие клубы правом на получение компенсации за переходы футболистов даже после истечения их контрактов, нарушают европейские законы, обеспечивающие свободу перемещения рабочей силы внутри Евросоюза. Суд постановил также, что ограничение на количество легионеров в командах (речь шла о владельцах европейских паспортов) подлежит отмене, поскольку также противоречит принципу свободы перемещения рабочей силы.
За два с лишним десятилетия, минувших после принятия решения по делу Босмана, европейский футбол вроде бы сумел приспособиться к новым условиям. Клубы в качестве защиты своих вложений в футболистов широко стали прибегать к практике подписания многолетних контрактов. Дополнительно многие команды записывали в соглашениях с футболистами финансовые, чаще всего заведомо невыполнимые, условия — на случай, если третья сторона попытается перекупить футболиста. В Испании это вообще стало общей практикой — регламент испанской лиги обязывает клубы указывать в контрактах игроков стоимость их безусловного выкупа. Сделано это было из благих намерений — чтобы защитить игроков от попадания в «рабство». Но именно эта вроде бы гуманная норма и оказалась бомбой, способной снова взорвать трансферную систему.
Нельзя сказать, что руководители клубов не осознавали, что право безусловного выкупа является потенциальной проблемой. Скорее, как раз наоборот,— они воспринимали ее со всей серьезностью. Иначе боссы той же «Барселоны» не стали бы записывать в контракте с Неймаром отступные в размере €222 млн. Представить себе, что кто-то согласится заплатить за одного игрока четверть миллиарда евро да еще при этом умудрится не нарушить правила финансового fair-play, было трудно. К слову, президент «Барселоны» Жозеп Бартомеу, уже после того как стало известно о том, что ПСЖ всерьез намерен увести у каталонцев Неймара, не уставал повторять, что ни один клуб в мире не в состоянии заплатить за игрока более €220 млн и остаться в рамках FFP. Напомним, что общий смысл FFP сводится к тому, что клубы не могут тратить больше того, что зарабатывают. То есть в нынешних условиях повторение пути Романа Абрамовича, который после покупки «Челси» в 2003 году, вливая в лондонский клуб в среднем по €1 млн в день и потратив не менее €1 млрд, сделал синих суперклубом, крайне затруднительно.
Мнения о невозможности выкупа Неймара за записанную в его контракте сумму придерживался и президент испанской лиги Хавьер Тебас, считавший разговоры о том, что бразилец переберется в стан парижан, не более чем спекуляциями. Но то, во что отказывались верить господа Бартомеу и Тебас, случилось. Причем как-то буднично: Неймар ушел в ПСЖ, и каталонцы ничего не смогли с этим поделать.
Схема, к которой прибегли богатые катарские владельцы парижан, поражает и простотой и дерзостью одновременно. Даже странно, что до ПСЖ никто ее не использовал. Парижский клуб, а точнее, его катарские покровители просто дали Неймару те самые €222 млн, на которые он сам и выкупил свой трансфер, после чего спокойно подписал контракт с ПСЖ. Для справки: цена Неймара в два с лишним раза превысила прежний трансферный рекорд — переход Поля Погба из «Ювентуса» в «Манчестер Юнайтед» за €105 млн.
UEFA, конечно, поведение ПСЖ возмутило. Правда, возмущение трудно назвать громким. И это понятно, поскольку бесспорно чистых в юридическом плане претензий UEFA парижанам предъявить не может. Да, в отношении ПСЖ было открыто дело, и оно расследуется. Но судя по тому, как его комментирует президент ПСЖ Насер аль-Хелаифи, он абсолютно уверен в том, что никаких серьезных санкций (а они, согласно регламенту, могут включать исключение из числа участников еврокубков) не последует. Господин аль-Хелаифи не устает повторять, что всем, кто «беспокоится» о судьбе ПСЖ, стоит заняться своими делами, и уверяет, что юристы клуба просчитали все возможные последствия и сумеют отстоять интересы команды. Кстати, в качестве некоего дедлайна для UEFA назывался декабрь 2017-го. Он уже на исходе, а санкций в отношении ПСЖ так и не последовало.
При этом ПСЖ ведь не ограничился одним только перехватом Неймара. Клуб минувшим летом приобрел у «Монако» еще и Киллиана Мбаппе, на примере которого была на деле продемонстрирована еще одна схема обхода правил FFP. Дело в том, что один из наиболее перспективных форвардов мира был взят в аренду на год с условием обязательного последующего выкупа за €180 млн. Причем никто не говорил, что сумма должна быть выплачена сразу — ПСЖ вполне может платить и в рассрочку, никоим образом не нарушая регламента.
К действиям владельцев ПСЖ, может, и хотелось бы относиться как к прихоти людей, для которых деньги не имеют значения. Нельзя исключать, что сами они именно так и воспринимают то, что делают. Но в действительности катарские хозяева парижан, может, того не желая, нанесли мощнейший удар по европейскому футболу. Ведь, если схемы, примененные ПСЖ, сработали однажды, можно не сомневаться, что они будут использованы снова.
О серьезности ситуации может свидетельствовать реакция на случившееся в первую очередь испанских клубов. Так, мадридский «Реал» принялся в срочном порядке корректировать контракты с футболистами с тем, чтобы минимальная цена безусловного выкупа игрока основной команды составила €0,5 млрд (а такие звезды, как Криштиану Роналду и Карим Бензема, оценены вообще в €1 млрд каждый), а футболиста дубля — не менее €300 млн. Примеру королевского клуба следуют и другие команды испанской лиги. Но проблема касается не только их. Да, регламенты других европейских лиг, как правило, не предусматривают обязательного наличия в контракте футболиста пункта о цене безусловного выкупа. Но они и не запрещают его внесения в договор. И нельзя исключать, что игроки все чаще будут настаивать на том, чтобы такой пункт в договоре значился. При этом соглашаться на запредельные суммы они, вероятнее всего, не станут. Примечательно, что даже Криштиану Роналду, уже связанный с «Реалом» до конца карьеры, выразил намерение добиться пересмотра указанного в его контракте €1 млрд как стоимости его ухода из клуба.
Однако последствия «дела Неймара» могут не ограничиться постановкой под сомнение эффективности FFP и привести к куда более глобальным потрясениям. На ситуацию отреагировала Международная ассоциация профессиональных футболистов, объединяющая 65 тыс. игроков (всего в мире, по данным FIFA, около 250 тыс. футболистов, которых можно считать профессиональными) и являющаяся всемирным футбольным профсоюзом, который признан FIFA. Генеральный секретарь FIFPro Тео ван Сегелен в августе уходящего года заявил, что случай Неймара является очередным подтверждением того, что «футбол все более и более явно превращается в вотчину группы избранных клубов». В FIFPro полагают, что ситуация дошла до точки, когда реформирование системы трансферов уже не представляется возможным. По мнению профсоюзных боссов, единственным выходом является ее упразднение.
Нужно отметить, что борьбу с трансферами FIFPro ведет уже с 2015 года, когда профсоюз обратился в Еврокомиссию с требованием их отмены. В качестве довода, подтверждающего обоснованность своей позиции, FIFPro ссылалась, в частности, на доклад американского экономиста Стефана Шимански, который утверждал: трансферная система в ее нынешнем виде выливается в «доминирование группы элитных клубов». Постоянный рост цен на футболистов привел к тому, что только они способны приобретать лучших игроков; для других же трансферная система превращается в «непреодолимый барьер».
«Дело Неймара» очень удачно легло в эту версию. Во-первых, она доказывало, что в европейском футболе действительно случилось разделение на две обособленные группы — богатых и бедных, во вторых, дало основания говорить, что попытки регулирования отрасли, в частности тот же FFP, неэффективны. Больше того, появились основания полагать, что FFP, вместо того чтобы финансово оздоровить европейский футбол, привел к еще большему имущественному расслоению клубов. Ведь в нынешних условиях, если не прибегать к методам ПСЖ, даже имея большие деньги, нереально создать по-настоящему сильный клуб и потеснить действующих грандов.
За два года, прошедшие с момента инициирования дела, FIFPro, по сути, ничего добиться не могла. Однако случай с Неймаром все же подвиг FIFA на сотрудничество. В ноябре профсоюз и головная футбольная структура мира пришли к мировому соглашению. Оно предусматривает, что FIFPro отзывает свое заявление из Еврокомиссии, а взамен FIFA пообещала создать спецкомиссию, в задачу которой будет входить пересмотр трансферной системы. Но, прежде чем принять меры, международная федерация проанализирует «влияние бурно растущих трансферных цен на конкуренцию», «роль агентов» и прочие факторы с тем, чтобы «положить конец трансферному безумию во благо футбола, игроков, клубов и болельщиков».
Процесс, спровоцированный «делом Неймара», безусловно, будет небыстрым — у того же Жан-Марка Босмана на доказательство обоснованности своей позиции ушло пять лет. Но зато какой был эффект от победы в суде!