фестиваль кино
В Москве открылись Дни чешского кино. Событие, которое никого не удивило бы лет 15-20 назад, сегодня выглядит экзотично на фоне московской культурной жизни. Комментирует АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
Чешское кино знавало периоды расцвета, а в 60-е годы едва не обогнало французское по свежести идей, принесенных местной "новой волной". Приоритет чехов в умении делать стильные, но при этом не выхолощенные кинозрелища, пропитанные здоровым юмором, признавал сам Франсуа Трюффо.
Даже в периоды стагнации и политических репрессий чехословацкая кинематография сохраняла достойный среднеевропейский уровень. А когда кончилось централизованное финансирование, чехи первыми в бывшем комблоке сумели стабилизировать кинопрокат, вслед за ним — кинопроизводство и добились того, что в десятке самых кассовых фильмов фигурирует целых семь чешских. Действуют по принципу: сначала признание на родине, потом (по возможности) — за рубежом. У нас, заметим в скобках, все наоборот, а тамошние кинопророки, за исключением разве что Милоша Формана (Milosz Forman), даже в худшие времена самоутверждаются в своем отечестве.
И вот настал момент, когда чешские кинематографисты оказались готовы представить свои новые фильмы москвичам не только в стенах посольства (эта практика никогда не прерывалась), но и в более широкой аудитории соседнего Дома кино. Главным событием программы стал фильм "Отесанек — деревянный человечек" (Otesanek) Яна Шванкмайера (Jan Svankmajer), который уже был показан на Московском фестивале под названием "Полено". Нашим прокатчикам удалось приобрести эту картину, а если еще ее удастся выпустить, это будет серьезным ударом по зрительской лени, заставляющей думать, будто жанр fantasy существует только в Голливуде.
Ян Шванкмайер — не побоимся этого слова — великий художник-сюрреалист, в чем-то похожий на Сергея Параджанова, только в сугубо европейском варианте. Сталкивая народную мифологию с монструозными образами-символами современной цивилизации, этот режиссер создает совершенно неожиданную разновидность "интерактивного" фольклора. "Отесанек" смешивает элементы анимации, рекламы, трюкового кино и страшилок в чудесной экранной сказке, напоминающей мифы о Фаусте, Франкенштейне и Пиноккио. По словам Шванкмайера, "сюрреализм будет необходим до тех пор, пока не сформируется новый романтизм — романтизм XXI века".
Но пока он не оформился, оказываются весьма кстати архетипические смыслообразы века прошлого. "Дикие пчелы" (Divoke vcely) Богдана Сламы (Bogdan Slama) — еще один чрезвычайно успешный чешский фильм, только что выдвинутый национальным кандидатом на "Оскар", а полгода назад победивший в международном конкурсе сочинского "Кинотавра". Это откровенная реминисценция мотивов чехословацкой "новой волны". Провинциальный городок с неистребимой скукой, доморощенными философами и местными денди, имитирующими Майкла Джексона (Michael Jackson). Единственное развлечение — ежегодный бал пожарных: непосредственный привет от Милоша Формана с его знаменитым гротеском "Горит моя милашка".
Близок по эстетике и по жанру к этой картине и фильм Яна Гржебейки (Jan Hrzebeika) "Норки-норушки" (Pelicki) — семейная ретрокомедия, действие которой разыгрывается накануне оккупации Чехословакии в 1968 году. Как мы помним, на взрыхленной почве шестидесятничества был достигнут и самый большой международный успех чешского кино за последнее десятилетие — фильм Яна Сверака (Jan Sverak) "Коля", получивший в 1997 году "Оскара".
Главный интерес чешских дней состоит в том, что они передают ощущение живой, динамично развивающейся кинематографии. Развивающейся правильно и пропорционально: не случайно в московской программе есть один шедевр, один очень хороший фильм и несколько образцов нормальной кинопродукции.
Показы в Доме кино — Васильевская, 13.