Историю возникновения в Третьяковском проезде улицы de luxe иногда разбавляют псевдомосквоведческими рассказами о том, что до революции в этом месте было буквально то же самое, что и сейчас: шик-блеск,— так что, мол, свято место пусто не бывает. Но это не совсем правда. Потому что до революции Третьяковский проезд был (как можно сообразить из названия) проездом, а не пустынным пешеходным переулочком. И говорят, что проезд был довольно оживленный, потому что очень уж бойкое движение царило в этом кусочке Китай-города в конце XIX века. Более того, по легенде, именно из-за движения он и появился: дескать, в одно сумасшедшее утро 1870 года Павел Третьяков (один из двух знаменитых братьев) стал свидетелем не то ДТП, не то просто пробки (обоз застрял) в начале Никольской улицы, после чего решил самолично "разгрузить" этот участок. Купили братья Третьяковы землю, позвали своего шурина — архитектора Александра Каминского (ученика Константина Тона и учителя Федора Шехтеля) — и сделали новый проезд, который благодарный город назвал именем благотворителей. А магазины, конечно, появились — как же в бойком месте и без магазинов,— но во многом это был просто филиал Никольской улицы.
В волевом решении по поводу создания улочки de luxe, как бы то ни было, много справедливого. Спору нет, в каждой уважающей себя европейской столице есть такая шикарная улица, где гнездятся небожители бутикового мира. Правда, обычно эта улица "люкс" складывается столетиями, а у нас в Москве шик возникает главным образом на почти пустом месте. Попытались сделать нечто пешеходно-фешенебельное из Арбата — не очень вышло, потом появились Столешников и Камергерский — туда-сюда. Но, конечно, после открытия Третьяковского проезда и его заселения стандарт "переулка роскоши" — несмотря на "пусто место", в которое проезд окончательно превратился к концу ушедшего века,— взлетел на такой уровень, к которому прежде и близко никто не подходил (во всяком случае, в постсоветской России). И любопытно, что при этом даже платоническое созерцание витрин, осененных громкими названиями, там приобретает характер почтенного и утешительного развлечения. Мне могут сказать, что так бывает со всеми дорогими витринами, которые не заманивают, а с достоинством поджидают. А я отвечу: разумеется — только найдите-ка другое место с подобной концентрацией этих витрин, да еще с таким их же ритмом.
Взаимоотношения улицы и магазина давно уже стали диалектическими: исторический центр среднестатистического европейского города (особенно столицы) все больше стремится к превращению в сплошной магазин, а большие магазины — к превращению в настоящий город. Но Третьяковский проезд — редкий и прямо-таки подкупающе понятный пример того, как эта диалектика переходит в ясную гармоничность. Во-первых, этот коротенький проезд, четко ограниченный двумя арками, и сам по себе тяготеет к интерьерности. А во-вторых, эта изолированная интерьерность, очень даже подходящая к задуманному уровню элитарности, превращает эту улицу в маленький мирок, который едва ли казался бы более отделенным от прилегающих улиц, если бы располагался под землей или на крыше. И притом это не пассаж с его обманной "уличностью" — все аутентично, покупатель, коли ему очень-очень повезет, в принципе и под дождик попасть может, и голову ему может напечь. Вообще-то при таких чертах проезд смахивает скорее на внутренний дворик, то есть место хоть и парадное, но интимное. И отчаянно хочется верить, что эта интимность здесь возникла не от прагматизма, а из желания как-то породнить суетливый шопинг начала XXI века с неторопливым шопингом конца XIX столетия. Потому что как иначе объяснить то счастье — немосковское прямо,— что авторы проекта решили не отгрохать крутой торговый центр в pendant к "Наутилусу", а загнать бутики туда, где их историческое место: в маленькие магазинчики на маленькой уютной улице.
СЕРГЕЙ ХОДНЕВ