Вчера на Митинском кладбище прошли первые похороны заложников "Норд-Оста". Хоронили полковника Константина Литвинова. В траурной процессии вместе с его родными и близкими находился специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ.
Константину Борисовичу Литвинову 3 июля исполнилось 50 лет. Он служил в Москве командиром войсковой части, занимался финансами и, как заявил его коллега на прощальном митинге, "делал все, что мог, для безопасности родины и для сбережения тех средств, которые на это выделялись". Человеком он был, по общему мнению, величайшей скромности и ни на какие мюзиклы, рассказал его сын Денис, никогда раньше не ходил.
Константин Борисович и его жена Вера Андреевна последние лет семь жили в Митине. Пока ждали каких-то особых распоряжений на кладбище, их соседка и близкий друг Нина, живущая двумя этажами выше, рассказала, что до сих пор нет официального заключения, от чего же умер Константин Борисович, хотя врачи однозначно говорят им: от удушья. Когда его вынесли из зала ДК, он уже скончался. При нем не было никаких документов. Родные предполагают, что он избавился от документов, как только начался захват. Как человек военный, он, видимо, понимал, что террористы будут очень рады, если обнаружат среди зрителей мюзикла полковника российской армии, и решил избавить их от счастья расстрелять его. А вообще-то он всегда носил документы при себе.Дома никто не знал, что Константин Борисович пошел на мюзикл "Норд-Ост". Может, он просто постеснялся сказать, что его еще интересуют такие забавы. После работы он немного посидел с сослуживцами. Мобильный телефон забыл на работе, так что родственники три дня не знали, где он. Он, наверное, мог попросить у кого-нибудь телефон, но, видимо, решил не волновать их, наделся, что все как-нибудь обойдется и тогда он расскажет, какая с ним приключилась история. Когда по телевизору показывали хронику захвата заложников, им и в голову не могло прийти, что там их муж и отец. Сын Денис начиная с субботы звонил во все московские больницы, и в 29-й поздним вечером ему сказали, что человека, по описанию похожего на его отца, в субботу утром вынесли из ДК, что он лежит в морге и что надо приехать на опознание. У Константина Борисовича была примета: шрам от операции по поводу паховой грыжи. В больнице Денису сначала показали фотоснимок в компьютере, а потом показали и тело. Всего в морге 29-й больницы (она рядом с госпиталем имени Бурденко) к вечеру субботы было, по его словам, 29 тел погибших при штурме и на полу не было свободного места.
На кладбище было много военных, несколько журналистов. "Кого это будут снимать?" — спросила меня соседка Константина Борисовича. Когда я сказал, что журналисты пришли именно на эти похороны, она очень удивилась. "Но ведь это первого заложника хоронят",— сказал я ей. Мне показалось, она мне все-таки не очень поверила. "Такое внимание к его скромной персоне... Но он заслужил",— подумав, добавила она.
Об этом говорили и другие. На коротком митинге вспоминали, что Константин Борисович прошел путь от рядового стрелка до командира части. Александр Бондаренко из администрации президента России, страшно волнуясь, сказал, что совершенно морально не готов к тому, чтобы его лучший друг лежал сейчас на этом столе, а он говорил прощальную речь. А Николай Грищук из центрального управления Министерства обороны добавил, что это не его удел, что ему бы лучше продолжать работать. "Запас-то ведь был..." — с искренней горечью сказал он.
Когда прощались, сын Денис обнял отца и что-то прошептал ему на ухо. Вдова, очень красивая женщина, стояла прямо и торжественно и, не отрываясь, смотрела на мужа. Она разрыдалась, только когда заколотили крышку, опустили гроб в землю, прогремел салют и зазвучал гимн Российской Федерации. Довольно молодой полковник, из тех, кто руководил похоронами, сказал в телекамеру, идя к выходу с кладбища: "Если этому народу сейчас не будет адекватного ответа, то и порядка в стране больше не будет".
Один из сослуживцев шел с кладбища рядом с Верой Андреевной и говорил, как не может простить себе, что, расходясь после работы, они с Константином Борисовичем не допили те полбутылки, которые остались на столе. "Если бы он еще маленько выпил, ни на какой мюзикл уже точно не пошел бы".
"Всего не предугадаешь",— успокаивала его вдова Вера Андреевна. Потом ей стало плохо.