премьера кино
В Петербурге в рамках организованного радиостанцией "Европа плюс" 48-часового киномарафона "Кинокайф" состоялась премьера фильма французского режиссера Гаспара Ноэ (Gaspar Noe) "Необратимость" (L`irreversible, 2002), перед показом которого в Каннах слабонервных просили покинуть зал. И правильно делали, считает МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ.
В любой европейской кинематографии найдется свой проклятый вундеркинд, некогда поставивший что-то короткометражное и с тех пор обивающий пороги продюсеров, почему-то упорно отвергающих его новый "революционный" проект, несмотря на стенания критиков о загубленном таланте. Наконец он реализует мечту своей жизни и даже, как Ноэ, попадает в каннский конкурс. После просмотра, как правило, начинаешь подозревать, что то ли продюсеры не такие слепые скоты, какими их порой считают, то ли многолетние простои необратимо влияют на психику и профессионализм режиссеров.
Визитной карточкой непризнанного гения Ноэ были 40-минутное "Мясо" (Carne, 1991) и его полнометражное продолжение "Один против всех" (Seul contre tous, 1998). Ему удалось создать самого, пожалуй, антипатичного героя французского кино. Толстый и сальный безработный мясник вмещал в себя все человеческие пороки: расизм, женоненавистничество, склонность к инцесту и рукоприкладству, не говоря уже о сквернословии. Фильмы представляли из себя его монологи, пропитанные такой ненавистью к человечеству, что монстра становилось жалко: глубина его падения измерялась невыносимостью его одиночества.
В "Необратимости" Ноэ поднялся со дна общества в мир беззаботных парижских вечеринок и счастливых молодых супругов. Впрочем, об этом догадываешься не сразу. А в первых же кадрах фильма некий расхристанный молодой человек методично плющит кому-то голову огнетушителем в заплеванном интерьере садомазохистского гей-клуба под музыку, еще более невыносимую, чем само убийство. Несмотря на то что голова вопиюще бутафорская, зрелище не из приятных. А в следующей сцене убийца лихорадочно выясняет адрес того самого клуба у бразильских панельных транссексуалов и в ужасе убегает, испугавшись отталкивающего набора и мужских, и женских первичных половых признаков. А потом отвечает на вопросы полицейских, только что обнаруживших в не менее заплеванном, чем клуб, подземном переходе его бездыханную подругу, зверски изнасилованную и изуродованную тем самым гадом, у которого голова еще не плоская.
Тут-то до самого тупого доходит, что в "Необратимости", как и в модном в предыдущем сезоне "Помни" (Memento, 2000) Кристофера Нолана (Christopher Nolan), действие разворачивается в обратной последовательности. Но американский триллер гораздо осмысленнее французского авторского фильма. У Нолана герой страдал амнезией, и мозаика складывалась лишь с последними (первыми) кадрами. Ноэ же породил обратное общее место. Сочинил не просто банальную, но откровенно халтурную историю о мужчине, отринувшем закон и зверски отомстившем за зверское надругательство над своей подругой, и придал ей ложную многозначительность, поставив с ног на голову. Смысла в фильме даже меньше, чем в "Ворошиловском стрелке", другой проповеди самосуда.
Впрочем, российским зрителям повезло больше, чем каннским. Во Франции премьера сопровождалась оглушительной рекламой, выдававшей все тайны фильма, столь же вульгарной, как саундтрек и титры, идущие задом наперед. Гвоздем кампании были интервью Моники Белуччи (Monica Belucci), щебетавшей, как она веселилась, изображая жертву 20-минутного анального изнасилования, уткнувшись лицом в грязный бетонный пол. Хотя, быть может, даже оказаться в такой позе приятнее, чем посмотреть фильм Гаспара Ноэ.