В галерее "Риджина" открылась выставка Сергея Браткова "Моя Москва". После полуодетых девушек и бойцов спецназа харьковского фотографа заинтересовали радости простого московского народа. Прелесть сцен стадного веселья и авторское восприятие города пыталась понять АЛЯ Ъ-ХАРЧЕНКО.
Свою Москву Сергей Братков снимал полгода, и материала за это время накопилось порядочно; в "Риджине" вывесили всего несколько десятков из двух тысяч фотографий серии. Все они не противоречат друг другу и укладываются в довольно цельное видение Москвы. Она, по Браткову, предстает одним гуляньем нон-стоп: День ВДВ плавно перетекает в чью-то свадьбу, фотографии с праздника пива продолжают празднование Дня города. Коллективное тут явно задавило индивидуальное: на всех снимках толпа если не главное действующее лицо, то, по крайней мере, обязательная для заднего плана декорация. Кроме разморенных солдат у бассейна и бредущих по праздничным улицам горожан попадаются удачно схваченные выражения и позы (скучающая на пивном празднике девушка) и забавные ракурсы (отплясывающие "братки", обладатель округлого брюшка и незастегнутой ширинки, снятый Братковым на шоу "Автоэкзотика"). Что-то чуть лучше, что-то почти никак, но в целом довольно ровно и без особых поводов для придирок. Дело в другом.Обводя глазами фотографии еще раз, начинаешь понимать, что что-то не так. Разглядывая "Мою Москву" по третьему кругу, догадываешься, что именно: напрягает ощущение какой-то если не ирреальности, то параллельности мира, который наснимал фотограф Братков. Сложенная Братковым из кусочков народной гульбы Москва как будто предназначена на экспорт, но не на совсем дальний, а для приезжих и гостей столицы. Фотографии Сергея Браткова похожи на стоп-кадры из телесюжетов для глубинки о "продолжающихся в столице празднованиях" — чего, даже не суть важно.
Куратор выставки Анатолий Осмоловский считает, что непременной частью города является его туристическая индустрия — набившие оскомину аборигенам достопримечательности, солдаты у Вечного огня, матрешки, гулянья по Красной площади. В этом у Браткова никакого недостатка нет. Не хватает, правда, проституток, тоже непременной части городского колорита. Их Братков тоже хотел сфотографировать, но летом не получилось, а снимать ночных бабочек по холоду он не захотел. Путан в "Моей Москве" заменяет видео с полуголой русской девицей из Мюнхена, распевающей народную песню.
Пение, однако, оказывается не настолько громким, чтобы заглушить ощущение равнодушия, которое к чужому для себя городу испытывает автор. Внешняя броскость выставки маскирует пустоту и отсутствие пусть отрицательных, но все же эмоций. Сам Сергей Братков, говоря о выставке и атмосфере Москвы, часто употребляет слова "драйв, наступающий во время массовых полусоветских увеселений". Но на лицах моделей Браткова вместо этого чаще проглядывает выражение скуки, пробивающейся сквозь натужное стадное веселье. И это было бы неплохо, если бы это ощущение чудовищной скуки так явно не разделял бы и сам фотограф. Под конец Братков признался, что снимай он по-настоящему свою Москву, то вообще сфотографировал бы не город, а просто свою семью. Что, может, было бы и не самой плохой идеей.