пенитенциарная система
Чеченский криминальный "авторитет" Леча Исламов (Борода), приговоренный к девяти годам заключения за захват заложников, убежден, что на заседании Верховного суда России, которое состоится 30 октября, ему удастся доказать свою невиновность (если за оставшиеся две недели его не прикончат сокамерники). О своих проблемах Борода рассказал корреспонденту Ъ СЕРГЕЮ Ъ-ДЮПИНУ.Поговорить с самим господином Исламовым не удалось: контакты заключенным разрешены только с адвокатом и ближайшими родственниками. Узнав от защитника, что именитому арестанту грозит опасность, корреспондент Ъ отправил Бороде листочек с вопросами, на которые тот согласился ответить.
"Поскольку в моем деле еще не принято окончательного решения, меня должны были вернуть в следственный изолятор ФСБ 'Лефортово', откуда и забирали на суд,— убежден Борода.— Но оперативники и следователи посчитали, что элитная тюрьма с ее теплыми камерами, приличным питанием и конвоирами, которые обращаются к арестантам по имени и отчеству, не для меня. Так я и оказался в знаменитой своим беспределом Краснопресненской пересылке".
Но даже там Бороду встретили с уважением, полагающимся "авторитету". Определили в теплую и малонаселенную камеру, разрешили передачи, встречи с родственниками и прочее. Проблемы начались после того, как Борода заподозрил в сотрудничестве с администрацией двух сокамерников. "Я предъявил стукачам претензии,— объяснил Борода.— Но при этом запретил арестантам их трогать. Выполняют они свою 'работу' — и пусть выполняют, лишь бы другим не мешали".
Разоблачителя перевели в другую камеру, а потом все повторилось: двое его новых соседей тоже оказались осведомителями. В итоге Исламов оказался в камере, где, по его словам, раньше содержали смертников. Теперь с ним сидят пятеро убийц.
"Меня натурально замуровали,— утверждает арестант.— Единственную в камере 'решку' (решетку и оконный проем, в который она установлена.— Ъ) законопатили какой-то сеткой типа рабицы да еще и забили снаружи фанерным листом. На 'кормушку' (люк в двери, через который зэкам передают пищу.— Ъ) в дополнение к засову навесили еще и огромный амбарный замок, открыть который может только центральный дежурный. Пайку мы получаем через раз. Единственная в камере батарея почти не топится. Зато исправно работают две камеры слежения. В общем, страдаю не только я, но и мои сокамерники. Они уже и не рады тому, что сидят с Лечей". По версии самого арестанта, делается все это для того, чтобы сломить его морально, но беспокоят его даже не условия содержания, а опасения за собственную жизнь.
"Чекисты, которые почти два года расследовали мое дело, понимают, что их обвинения развалятся в Верховном суде,— объяснил 'авторитетный' арестант.— Допустить этого они не могут: премии, медали и звездочки уже получены. Поэтому лучший выход для них — моя смерть в тюрьме. Однако просто забить 'авторитета' моего уровня они не могут, боятся, что тюрьма поднимется, поэтому ищут обходные пути".
Одним из способов своей возможной ликвидации Борода видит внутрикамерную разборку. "Этот прием опера используют во всех российских тюрьмах и на зонах,— утверждает он.— Подсаживают 'суку' (арестанта, согласившегося на сотрудничество с администрацией.— Ъ) в камеру, дают ему заточку и требуют, чтобы он ночью замочил того или иного арестанта. За это 'суке' могут пообещать, например, наркотик, женщину или УДО (условно-досрочное освобождение.— Ъ) или, наоборот, пригрозить, что его опустят".
В результате такой разборки, как считает Борода, погиб его земляк бригадный генерал Турпал Атгериев, организовавший вместе с Салманом Радуевым знаменитый рейд на Дагестан. "Газеты писали, что Турпал умер от почечной недостаточности,— объяснил Исламов.— Но этому могли поверить только те, кто не знал его лично. Атгериев никогда ничем не болел. Когда родственники получили его труп для захоронения, все тело Турпала было покрыто синяками и ранами. Его сестра насчитала с десяток только ножевых ран".
Такая смерть, по мнению Исламова, может ждать и его самого. Но, скорее всего, как считает арестант, его устранят с помощью яда. "Всех моих сокамерников по очереди вызывали на допросы в оперчасть,— утверждает чеченец.— Они сами рассказали мне об этом и даже дали письменные объяснения, которые есть у адвоката. Ребятам говорили: 'Ваш сосед Леча болен. У него скачет давление, серьезные проблемы с сердцем и почками. Мы боимся, что долго ему не протянуть. Поэтому, если вдруг что случится, сразу зовите администрацию'. С какой стати опера вдруг стали проявлять такую заботу? Ведь я же здоров, как космонавт. Скорее всего, чтобы не было волнений в тюрьме, они хотят подготовить арестантов к естественной смерти 'насквозь больного "авторитета"'. А 'сердечный приступ' у меня может произойти, когда подмешают что-нибудь в баланду или введут инъекцию во время медосмотра".
Учитывая обстановку, Борода, несмотря на то что у него изредка пошаливает давление (он связывает это только с магнитными бурями и нервотрепкой), категорически отказывается от таблеток и уколов. Не ест и тюремную пищу, питается тем, что передают с воли. Не спит ночами, ожидая нападений сокамерников.
И тем не менее, как и положено "авторитету", духом не падает. "Мне, как 'авторитету', приходится заниматься тюремными проблемами: разбираться с внутренними конфликтами, следить, чтобы не было беспредела в камерах. Они (администрация.— Ъ) думают, что лишили меня связи с тюрьмой, заколотив окно, дверь и отобрав уже четыре мобильных телефона, но связь все равно есть".
Леча, который уже два с половиной года провел в различных СИЗО, убежден в своей невиновности и надеется доказать в Верховном суде, что в боевых действиях не участвовал и заложников не удерживал. "Понятия, по которым я живу, запрещают мне играть в войнушку и тем более похищать людей,— утверждает он.— Зачем такой могущественной конторе, как ФСБ, понадобилось вешать на меня все эти преступления, я не знаю". На вопрос о том, примет ли он участие в чеченском противостоянии, если Верховный суд его освободит, Исламов ответил уклончиво:
— Я сделаю все, чтобы помочь моему народу.
— Рассматривается ли вариант вашего обмена на людей, находящихся в чеченском плену?
— Я сам откажусь от такого обмена. Мне нужна не сделка, а законное оправдание суда. Заложников, которые содержатся в Чечне, я освобожу без всяких условий, когда выйду на свободу.
— Смогли бы вы в случае освобождения повлиять на своего тейпового родственника и друга Руслана Гелаева, чтобы тот перешел на сторону федералов?
— Нет, это не в моих силах. Руслан уже сделал свой выбор.