— Давно вы занимаетесь третейским судопроизводством?
— С 1993 года. Тогда еще не было закона, было временное положение о ТС. Наш Сибирский третейский суд — один из первых в России, по крайней мере из тех, кто еще работает. Я с самого начала был председателем этого суда. По образованию я юрист, и, поскольку исходно других ТС не было, в 1990-е мне приходилось заниматься такой общественной работой, объяснять людям, что это такое. Это было новое явление, поэтому ко мне пришла такая микропопулярность. Потом ТС стало становиться все больше и больше — в 2000-х был пик. В 2002 году, тогда речь шла о принятии закона, я написал книгу и, можно сказать, предсказал в ней, что, как только третейское разбирательство воспримется как бизнес, пойдет массовое создание ТС коммерческими структурами.
— Так и случилось…
— Да. Сначала свои суды создавали юрфирмы, потом — компании. Среди последних были цивилизованные — как ТС «Газпрома», чтобы судиться со своими «дочками» и не выносить сор из избы. Другие хотели, чтобы судья был свой, например, банки создавали такие суды. Потом люди стали чуть грамотнее и начали создавать формально независимые суды, но там работали те же сотрудники, что и в коммерческих структурах. Нынешняя реформа вполне адекватный ответ на это, когда государство видит, к чему все пришло и надо систему модернизировать. Другой вопрос, что это в итоге привело к усекновению головы.
— Были ли случаи, когда решения вашего ТС отменяли госсуды?
— Когда в послекризисные 2009–2010 годы было много споров (доходило до 600 дел в год), тогда отмен было три-четыре за год. А обычно из 300 дел в ТС — одно-два решения, которые отменяли.
— Когда вы подали заявление в Минюст?
— Мы подали заявку от имени Центра арбитражного разбирательства среди первых, в декабре 2016 года. Нам вернули документы из-за неправильного оформления. Были объяснены ошибки, указаны опечатки. Было замечание от Минюста — ваши документы заверены в неустановленном порядке. Оказалось, документы, кроме тех, которые хранятся у нас, нужно заверять нотариально, например копии дипломов, копии свидетельства о заключении брака, в результате которого женщины-арбитры меняли фамилию. Это было проблематично, особенно по арбитрам, которые переехали из другого города. Был еще ряд претензий к оформлению протоколов об утверждении списка арбитров. По мнению Минюста, все фамилии должны быть указаны внутри протокола, а не в отдельном документе. В целом эти придирки, конечно, правильные, тут его можно понять, везде подделки.
— То есть в первый раз вам документы вернули?
— Да, но мы за пару месяцев их исправили и в апреле 2017 года подали заново. У второго заявления судьба более интересная, целая история. Мы не могли связаться с Минюстом и узнать результат рассмотрения. В конце апреля секретарь мне сообщила, что дозвонилась до министерства и там сказали, что все замечательно с документами и нас выносят на совет, но на ближайшее заседание в мае мы не успеваем, так что нужно подождать. А потом пришло по почте уведомление: заявку приостановили на 25 дней, чтобы мы представили справку по делам арбитров и по отменам их решений госсудами. Причем до нас другие НКО прошли в совет без таких документов и справок.
Потом выяснилось, что Минюст две с лишним недели не отправлял нам решение о приостановлении рассмотрения, и мы получили письмо, когда половина представленного нам срока для исправления уже прошла. Но мы собрали документы и отправили в Минюст, они пришли туда в последний день срока — мы увидели по почтовому идентификатору, что письмо вручено 5 июня в районе 12 часов дня. Но канцелярия зарегистрировала их следующим днем, нам сказали, что срок пропущен, и вернули документы без рассмотрения. Минюст трактует сроки в свою пользу, считает, что когда он совершает юридическое действие, то срок надо считать по дате, когда они отправили письмо, а когда мы что-то делаем — по дате не отправки, а получения ими нашего письма.
— Какие документы вы собирали по рассмотренным арбитрами делам?
— Сначала мы приложили справки, что эти люди были арбитрами, но оказалось, что нужно подтвердить рассмотрение конкретных дел. Выяснилось, что Минюст требует описания, сколько дел было рассмотрено за каждый год каждым судьей.
— Но ваш суд работает с 1993 года, где вы брали данные 20-летней давности?
— В собственном архиве.
— Вы храните все дела с тех времен?
— Храним. Мы не храним, конечно, все материалы дел, но оригиналы некоторых документов на всякий случай и все определения о назначении арбитров и решения нашего ТС. Для Минюста нужно было указать номера дел, стороны спора и статистику по каждому арбитру. По госсудьям — представить копии решений или ссылку на номер дела. Проблема в том, что по арбитражным судьям статистика в картотеке арбитражных дел (КАД) имеется только за последние восемь-девять лет. По судам общей юрисдикции еще хуже — подтверждать можно только через архив. Но архив этой выборкой заниматься не хочет, потому что старые дела все в бумажном виде и увидеть, о чем был спор, можно, только подняв материалы дела, то есть вручную. Кроме того, многие ТПП, в ТС которых работали арбитры, тоже отказались делать подборку дел. К тому же многие просто не хранят архивы дольше пяти лет, а Минюст требовал сведения за все годы стажа арбитров, то есть как минимум за десять лет. А если не по всем годам предоставляли сведения о делах, многим НКО Минюст отказывал, считая это недостоверными данными.
Но эта работа априори бессмысленная. Минюст просит по каждому делу написать, кто судился и о чем. Это огромный объем работы с архивом, а проверить это потом невозможно. Плюс надо было собрать информацию об отказах в выдаче исполнительного листа по решениям наших арбитров. Но госсуды в таких случаях не сообщают в ТС. Мы узнаем, только если стороны нам сообщат. Минюст потребовал представить информацию по отказам с 1993 года, в результате я лично через архив это все собирал, потом через КАД. Поскольку отказов было мало и я их помню, не так сложно, но все равно очень много работы.
— Из-за пропуска срока вам вернули документы, и что вы решили делать дальше?
— Мы снова подали документы в Минюст и параллельно обратились в суд Дзержинского района Новосибирска с иском о признании незаконным возврата документов после приостановления и обязании передать их на рассмотрение в совет. Мы настаиваем, что срок соблюли, а Минюст неправильно его исчислил. Суд отклонил наши требования.
— Будете обжаловать отказ?
— Да, особенно с учетом того, что само решение вызывает вопросы к мотивам его принятия. Так, по иску о нарушении сроков суд просто не стал обосновывать, были ли они нарушены, и ограничился констатацией того, что фактом возврата документов права заявителя не нарушены.
— Какова судьба вашего третьего обращения в Минюст?
— 3 августа нам отказали, вернули документы, не приведя конкретных замечаний. Написали, что у некоторых арбитров (не называя их) наименование вуза, который они закончили, не соответствует наименованию в уставе вуза. В чем выражается несоответствие — можно только догадываться, но чаще всего речь идет об изменении наименования. Еще что некоторые арбитры указали занимаемую должность, которая не соответствует сведениям ЕГРЮЛ, не знаю, что имеется в виду, наверное, директор вместо гендиректора. А как исправлять документы, если не знаешь, что именно исправлять? Поэтому мы обжаловали этот отказ в Дзержинском суде Новосибирска — им придется раскрыть, что мы сделали не так. Тогда, может, мы и соберем комплект, после разбора ошибок в суде. Заседание по делу назначено на 2 ноября.
— Вы подавали еще иск к Минюсту в Замоскворецкий суд Москвы. О чем он был?
— Это эксперимент. Мы попытались оспорить некоторые требования Минюста, что он не вправе запрашивать сведения по судьям. Тем более нет форм, как подтверждать стаж судей. Мы считаем, что наших справок достаточно, а Минюст считает, что нужно подтверждать так, как говорят они. Но это просто загрузка лишней работой, и к тому же не имеет смысла, ведь они все равно не смогут это проверить. Плюс мы считаем, что это нарушает правило конфиденциальности. На это Минюст сказал, что арбитры должны хранить конфиденциальность, а аппарат суда не обязан. В сентябре иск отклонили, это был прогнозируемый результат, ничего необычного. Правда, я думал, что несколько дольше продлится рассмотрение и решение суда будет более аргументированным. Однако сам факт его вынесения предоставляет возможность оспорить закон «Об арбитраже» в Конституционном суде (КС), поскольку это решение достаточно четко выявило, что нормы закона нельзя считать формально определенными. А именно это обстоятельство часто позволяет КС сделать вывод о несоответствии закона Конституции РФ.
— Как вы оцениваете итоги третейской реформы?
— Довольно негативно. Вместо того чтобы ликвидировать очаги злоупотребления и предпосылки к нему, третейское разбирательство стало элитарным способом разрешения споров. Да, качество, может, и повысится, но мало кто сможет судиться в ТС. Я бы понял, если бы сформулировали жесткие, но конкретные требования и придерживались их. Но в законе не говорится, какими документами нужно подтверждать соответствие критериям, в том числе опыт арбитров. Сейчас фактически речь идет о том, что закон не исполняется по формальным надуманным поводам. Нет единого стандарта рассмотрения документов.
Или вот, среди получивших разрешение на деятельность ПДАУ есть абсолютно новая НКО (имеется в виду ИСА.— “Ъ”). А какая у нее репутация в сфере третейского разбирательства, если она была создана менее чем за год до подачи заявления в Минюст? Их арбитры, несомненно, обладают репутацией, но вот как они подтверждали репутацию НКО, которая требуется по закону? Не могу сказать ничего плохого об НКО, которые получили разрешение, но почему требования к заявителям разнятся в зависимости от заявителя? Представляется, что критерии отбора должны быть одинаковыми для всех. Или уж всех оценивать по составу арбитров, или всех по деятельности НКО. Не должно быть и различий в оформлении документов — или они для всех ненадлежащие по форме, или уж тогда для всех надлежащие.
Результат реформы довольно своеобразный. По сути, Минюст констатировал, что из 3 тыс. существовавших у нас ТС достойных нет почти ни одного. Есть МКАС при ТПП РФ, которому разрешения не требовалось, и еще суд при РСПП. ИСА раньше не было. Да, они могут открыть отделения по всей России, но это пригодно только для крупного и очень крупного бизнеса. Там арбитражные сборы огромные, а если мелкий бизнес судится за 100 тыс. руб., они такую пошлину заплатить не смогут.
Можно считать, что с 1 ноября система ТС превратится в маленькую точку, съежится, потому что все суды, которые получили разрешения, московские. Достаточно разветвленная система ТС сведется к эдакому «судебному бутику». Получается, что все достойные люди оказались только в Москве, в регионах — никого. Как говорится, велика Россия, да опереться не на кого. Но я понял, что для Минюста это и не трагедия. Для них реформа идет хорошо. Их не страшит ни общественное мнение, ни что-то еще. До тех пор пока Минюсту не станет неудобно от этой ситуации, ничего не изменится.
Конец третейской эпохи
С 1 ноября рассматривать третейские споры в РФ могут только арбитражные учреждения, получившие разрешение правительства. Но за год с начала реформы их выдано всего два, плюс имеют право работать еще два суда при Торгово-промышленной палате (ТПП). Таким образом, число третейских судов в стране уменьшилось более чем в сто раз. Минюст утверждает, что российский арбитраж начинает соответствовать мировым трендам, а мошенничество уходит в прошлое. Но участники рынка говорят о вымирании третейского судопроизводства в России.