Журнал The Economist разместил на обложке портрет Владимира Путина. Президент изображен в царском мундире, на котором собраны символы современной России, как это представляется западным журналистам. Коллаж посвящен 100-летию русской революции. В своем материале издание, в частности, предостерегает российскую власть от повторения ошибок прошлого. Политический обозреватель «Коммерсантъ FM» Дмитрий Дризе считает, что The Economist отражает не осуждение со стороны западного общества, а, скорее, его опасения.
Портрет Владимира Путина напоминает некий сюрреалистический образ и символизирует современную Россию — бронированный синий мундир, эполеты из ракет, газовый вентиль, орден в виде советской красной звезды, медали с изображением денег, Крыма и Трампа. На груди — стальная цепь с замком, перевязь с рисунком новейшего истребителя пятого поколения и кремлевская стена как часть пейзажа. Подпись гласит: «Весь мир отмечает столетие революции, а Россия вновь под властью царя». Таким образом, перед читателем предстает закрытая агрессивная страна, где главное — деньги, природные ресурсы, оружие и завоевания.
As the world marks the centenary of the October revolution, Russia is once again under the rule of a tsar. Our cover this week pic.twitter.com/K5wFjKPpt1
— The Economist (@TheEconomist) 26 октября 2017 г.
В тексте редакционной статьи интонации мягче. Это даже не осуждение правителя, а, скорее, беспокойство за судьбу страны. Авторы отмечают заслуги нынешнего российского президента, который избавил государство от хаоса 90-х, заставил «весь мир считаться с Россией». Но есть и опасность, подчеркивают журналисты, — и это не «цветные революции», которые так беспокоят Кремль, а «возрождение большевиков».
Вывод такой: Путин не должен повторять ошибки Николая II, а проводить реформы и вести страну к демократии. Иначе есть риск нового Октября. Только сейчас, в отличие событий столетней давности, в России есть ядерное оружие. Можно сказать, что западные партнеры в этой части скорее беспокоятся о себе.
По странному совпадению монархическая тема сейчас набирает обороты и внутри страны. Конечно, в этом есть заслуга Натальи Поклонской. Но и без этого Путину достаточно часто задают вопрос на «Прямых линиях» и пресс-конференциях, видит ли он себя царем или императором. Естественно, он отвечает отрицательно. Между тем, такие термины, как «двор», «бояре» и «холопы», используются повсеместно. Это уже привычное явление. Сюда же можно добавить духовные скрепы и традиционные ценности: сильное государство, популярность Сталина, для которого и термин специальный подобрали — «красный император».
Так куда же действительно мы идем?
Впереди выборы и новый политический цикл. Можно ли согласиться с иностранными СМИ, что в нынешней России царская форма правления? Естественно, не совместимая с западными монархическими институтами, да по большому счету, с восточными тоже. А там, где царь, там и до большевиков недалеко. Проблема в том, что мы сами не знаем, куда идем.
С одной стороны, — популярный Сталин, а с другой — святой Николай II, памятники Ленину и другим большевикам, которые его казнили, да и сам Мавзолей с незахороненным вождем. С одной стороны, молодые технократы — либералы от экономики, а с другой — условные силовики и «законы Яровой», которые стали нарицательным.
Так что, очень похоже, что The Economist отчасти прав: нынешняя Россия — это нагромождение разнородных конструкций, которые не связаны воедино. И только руководитель государства есть едва ли не единственная скрепа, а сплочение вокруг него на фоне враждебного окружения — объединяющая идея. То есть Западу вместо того, чтобы беспокоиться, лучше быть с нами помягче. Тогда и страхов будет поменьше.