В Самаре завершился юбилейный десятый фестиваль «Мстиславу Ростроповичу». Симфонический оркестр государственного академического Мариинского театра под управлением художественного руководителя Валерия Гергиева исполнил редко звучащие произведения русских и зарубежных классиков. В промежутке между концертами маэстро пообщался со слушателями и рассказал, для чего Самаре нужна своя консерватория, почему роботы не смогут заменить композиторов, и что побудило его выступить в Сирии.
Фото: Юрий Стрелец, Коммерсантъ
– Чем продиктован выбор произведений для программы фестиваля этого года?
– Мы по традиции привезли три крупных программы. Это и классика, и редко исполняемые произведения. Отзвучавшая в рамка фестиваля третья симфония Скрябина в силу организационных проблем в последнее время редко исполняется в России и мире. Кроме того, мы специально представили исключительно сложную, масштабную военную шестую симфонию Прокофьева, которую я бы назвал «Осенняя». Это мудрое, зрелое, местами неторопливое произведение, полное печальных размышлений.
Я считаю, что произведения Скрябина наряду с некоторыми симфониями Прокофьева, Шостаковича и Стравинского должны звучать постоянно в живом исполнении, по крайней мере, в исполнении оркестра Мариинского театра, а не оставаться в аудиоархивах.
Мы обязательно будем выступать в Самаре и установим более высокую планку ответственности в исполнении произведений такого масштаба.
Отрадно, что наше сотрудничество с самарским театром оперы и балета не остается односторонним. 21 ноября труппа самарского театра покажет на сцене Мариинского театра один из лучших спектаклей, созданных здесь за последние годы и десятилетия, – «Леди Макбет Мценского уезда» режиссера-постановщика Георгия Исаакяна. Этого события мы в Санкт-Петербурге ждем с большим нетерпением. Я надеюсь, что в дальнейшем такие обменные гастроли между нашими театрами станут более насыщенными. Мы обязательно постараемся обогатить и балетный репертуар Мариинского театра показами ваших работ, и репертуар самарского театра некоторыми постановками нашего балета.
– Расскажите, как изменился фестиваль за эти годы, и о молодых музыкантах, которые участвовали в последних его концертах.
– Сегодня можно говорить уже не о десяти прошедших фестивалях «Мстиславу Ростропровичу», а о десяти версиях одного фестиваля. Стены оперного театра до сих пор помнят и хранят его историю. За это время программа была самой разнообразной. Совершенно естественно, что в ней доминировало творчество русских композиторов, живших в XX веке. При этом мы не отказывались от исполнения музыки Чайковского, Мусорского, Римского-Корсакова и Глинки.
Теперь я рассматриваю возможность организовать в Самаре фестиваль или концерт-посвящение Дмитрию Шостаковичу. К этому обязывает масштаб явления, которое произошло в городе 5 марта 1942 года (в этот день в Куйбышеве впервые прозвучала Седьмая (Ленинградская) симфония Дмитрия Шостаковича. – „Ъ-Волга“).
– На фестивале мы услышали выступление юного пианиста – вашего сына Абисала. Что вы можете сказать о нем?
– Для него это серьезнейший экзамен и большая честь. Надеюсь, он не разочаровал публику. Мы уже играли концерт Франсиса Пуленка, который мой сын представлял на фестивале. Наверняка в Самаре это произведение звучит редко. Естественно, сын очень старался и волновался. Я надеюсь, он способен исполнить произведение интересного композитора на серьезном уровне, а мы с оркестром стараемся помочь ему в этом.
– Сейчас написание музыки стало доступным и роботам, которые сочиняют для оркестра. Дирижировали ли вы когда-нибудь произведением, созданным машиной, и есть ли такое желание? Как вы относитесь к тому, что произведение будут создавать не композиторы, а роботы?
– Отношусь равнодушно. Как говорят в таких случаях, я не так богат, чтобы брать столь дешевый товар. Вы мне напомнили недавнюю историю, которая произошла во время моего пятинедельного мирового турне с оркестром Венской филармонии. Оркестру заказали исполнить произведение, написанное дамой-композитором. Беда была в том, что она записывала свои мысли при помощи компьютера. Ни одной ноты в том, что она записала, понять было невозможно. Обозначения на бумаге были размером с игольное ушко.
У меня ушло десять часов, чтобы понять хоть что-нибудь из написанного с помощью лупы и мощнейшего фонаря. Я никогда никого так не честил, как эту даму-композитора.
Да, компьютер может написать такую музыку, но это дурость. Поэтому я верю в музыку, которая написана людьми с богатой душевной организацией и сложным психологическим миром и воображением. Машины не придут в эту сферу никогда.
– Кто, по-вашему, в наши дни должен прививать молодежи принципы музыкального образования?
– Для меня было бы неблагородно перекладывать эту задачу на других или рассказывать на всю страну, как готовить учеников. Мне кажется, многое в воспитании молодежи будет зависеть не от министра образования или заместителя председателя правительства, а от нас, музыкантов.
Также я считаю, что в России следует восстановить производство музыкальных инструментов, которое пришло в упадок в 90-е годы. Кроме того, нужно искать молодые дарования, потому что мы недооцениваем возможности, которые есть у потрясающих ребят в регионах. Мы помогаем им недостаточно активно. Надо умнее организовать образовательный процесс, и исполнителям летать в другие города, проводить мастер-классы.
Самара тоже испытывает потребность в укреплении образовательной базы. Мне кажется, такие театры, как владивостокский и самарский, должны готовить выпускников на местах, чтобы решить кадровую проблему. Сегодня действуют консерватории в Астрахани, Саратове, Казани и Нижнем Новгороде. Мне кажется, и в Самаре должен быть вуз, который будет готовить не только музыкантов, но и художников по свету, декорациям, режиссеров-постановщиков и хореографов. Это вопрос из срочных. Не думаю, что его будет сложно решить. Я могу поддержать эту идею, если это заинтересует регион.
Перспектива здесь такая: и вам, и нам не останавливаться.
– Планируете ли вы гастроли в Сирии? В каких других городах и странах намерены побывать с концертами?
– Гастролей планируемся очень много – Америка, Азия… Думаю, они будут тяжелыми. А что касается Пальмиры, было бы лучше, чтобы никто не выступал ни в этом городе, ни в Цхинвале, и не посвящал концерты памяти погибших людей или памятников культуры. Те гастроли в Пальмире и Цхинвале, которые мы устраивали раньше, были очень рискованным, но необходимым делом. Я благодарен нашему мужественному коллективу, ребятам, которые участвовали в этих героических бросках только для того, чтобы поддержать живущих в городах людей, страдающих от безумия политиков.
Как-то в британском музее я проводил лекцию о цикле Рихарда Вагнера «Кольцо нибелунга», и мне кажется, что закат богов, о котором говорится в этих произведениях, Вагнер проецировал в будущее. Сегодня мы близки к моменту его наступления. Одно неосторожное движение фанатика, и мир вспыхнет, и разразится Третья мировая война.
Я с глубочайшим сожалением говорю о необходимости таких акций, как гастроли в Цхинвале и Пальмире. Это было нужно для того, чтобы обратить внимание миллионов людей на происходящее, на трагедию времени. Это искажение нормального хода истории. Я надеюсь, что у нас больше не будет подобных концертов и причин для них.