На недавней презентации литературной премии за лучшее произведение о Петербурге члены жюри Татьяна Толстая и Валерий Попов как-то не припомнили ни одного из уже известных современных текстов о своем родном городе. А ведь есть примеры. Вот "ленинградские повести" Олега Постнова: написаны от лица командированного, вечно путающего вход на станцию метро "Невский проспект" с дверями "Пассажа", но вместе с коренными жителями осуждающего трамвайные реформы нынешнего мэра. И интонация выбрана соответствующая старинной традиции — не столько за здравие 300-летнего юбиляра, сколько за упокой темы "Петербург в литературе".
Олег Постнов — еще один автор, выловленный оказавшимися на безрыбье издателями из глубин интернета. Хотя "Поцелуй Арлекина" не первая его книга, а роман "Страх" 2001 года вошел в букеровский лонг-лист, больше Олег Постнов известен как лауреат "сетевых" премий. Оттуда, из интернета, чаще приходит такая спокойная, несколько анемичная, с пролежнями от долгой неподвижности, интертекстуальная проза. Издателям даже пришлось слегка прикрыть ее болезненную неагрессивность по-завлекательному китчевым заголовком "Поцелуй Арлекина". Гораздо правдивее было бы выбрать название первой части книги — "Ночные повести Валериана Сомова". Впрочем, скучно становится и от того, и от другого. Особенно когда речь идет вовсе не о заявленных персонажах и событиях: живущем на Петроградской специалисте по некрофагии грызунов, вечном курсанте Ергунове, страшных гаданиях и встречах с путешествующим инкогнито Сомерсетом Моэмом. А вместо этого — в очередной раз пушкинские "Повести Белкина", наткнувшись на "Петербургские повести" Гоголя, отправляются на дефиле по "Темным аллеям" Бунина, чтобы потом отведать Борхеса в тупике блоковского "Балаганчика". И выхода на какой-нибудь "закоулок Олега Постнова" не предвидится.Автор кидает читателей по-крупному, по-пушкински: ведь "Повести Белкина" тоже не столько о барышнях и крестьянках писались. Может быть, кому-то из современных читателей оборванные на не очень интересном месте истории из "Поцелуя" придутся по вкусу. Но "ржать и биться" как Баратынский при чтении Пушкина — такого удовольствия современный автор не доставляет даже своим коллегам-филологам. Ну угадают они запрятанную цитату из "Тени Баркова". Ну отметят не лишенный тонкости подбор украинско-польско-итальянских мотивов (Гоголь, Мицкевич, Данте). Но зато какое разочарование ждет знающих (рядовой читатель до этого все равно не доберется) от двух важнейших переходов: к стихам и к эротике. Тут каждый филолог знает, что и как здесь надо сто раз отмерить. "И крепость древняя напрасно / Среди студеных невских струй / Стоит, пуста и безопасна, / Подъявши ввысь злаченый буй!", "Ее тело словно плясало передо мной, тасуя позы разврата, любви и боли. Я онемел". Если бы автор не гнался за сомнительными лаврами русского Борхеса, а почитал бы работы профессора Александра Илюшина, среди которых как переводы Данте, польских поэтов, так и оригинальные поэмы "Дедушка и девушка" и "Дочь декабриста Бестужева", то непременно посоветовал бы издателям оставить "Поцелуй" в интернете.
А роман Питера Хега "Условно пригодные" непременно следует прочесть, чтобы порадоваться, что вы не рано поумневший и поздно озверевший датский подкидыш в холодном детдоме 1970-х. Потому что с писателем Питером Хегом поверить можно во все: в прошлой книге "Смилла и ее чувство снега" он учил различать снежинки разных видов и конфигураций. Теперь датский Диккенс, Приставкин и Руссо в одном лице наглядно объясняет, что такое линейное и циклическое время, сеет в переваливших за тридцатник чувство неполноценности ("все великие открытия совершаются до 30 лет") и даже замахивается на культ личности Эйнштейна, который ради открытий бросил своего ребенка. Зато напоминание о всеобщей относительности, делающей невозможной ни положительную, ни отрицательную оценку ни одному "рисунку, ругательству, национальному гимну, лягушке и сочинению по датскому", аннулирует сам шанс положительной рецензии на его роман.
Олег Постнов. Поцелуй Арлекина. М.: ЭКСМО, 2002
Питер Хег. Условно пригодные / Перевод с датского Нины Красновой. СПб.: Симпозиум, 2002