Фото: Архив пресс-службы
Ошибся Лев Толстой, на самом деле, все наоборот: это счастливы все как-то по-своему, а несчастливы, как раз, абсолютно одинаково, будто под копирку – что семьи, что страны.
В этом я убедилась, наблюдая за жизнью в Турции, которая в своих недостатках, будто бы наш брат-близнец. Например, главным предметом спора между москвичом и стамбульцем до последнего времени всегда было «у кого пробки больше». В этом деле мы – настоящие конкуренты, еще и потому, что у них тоже «дураки и дороги» те еще. А недавно прибавился еще один повод: «чей город больше изуродован бетоном и бесконечным благоустройством». Только что ушел в отставку мэр Стамбула, все теперь сравнивают два вида улицы Истикляль: как было до него – с деревьями, веселыми людьми и знаменитым трамваем, и как стало после – если коротко, то похоже, будто там прошлась «Моя улица». Стамбульская площадь Таксим, только что открытая после долгой реставрации, вообще неотличима от Тверской – бескрайнее море плитки, деревянные гробики с чахлыми деревцами.
Вместе с бетоном и по мере падения лиры в турецкую жизнь стремительно ворвались духовные скрепы, «кругом враги» и суверенная демократия. Все как у нас. Но вот счастливы мы посреди всего этого абсолютно по-разному.
Наталья Афанасьева
Наталья Афанасьева
Приведу пример: несколько лет назад мэром Анталии стал представитель турецкой «Единой России» (партия власти у них называется иначе, но суть одна). Он сразу построил в городе несколько развязок, из-за которых трафик стал только хуже, запретил долмуши, то есть маршрутки, и ввел транспортные карты, типа «тройки». И пошел даже дальше московских властей – карты он ввел, оплату наличными запретил, а подумать, как эти карты пополнять, забыл. В центре кое-где автоматы есть, а чуть дальше – вообще ничего. Поэтому большинство пассажиров оказываются в автобусе вообще без возможности оплатить проезд при всем желании. Наш бы человек сразу плюнул, не хотят, не надо – турникетов-то нет, да и контролеров тоже. Но турки – люди до крайности щепетильные, они так не могут, поэтому стоят с протянутой рукой, в которой зажаты 2 лиры 60 курушей, и просят других пассажиров пробить за них карточку взамен на деньги. Всем жалко карточку, это же целое приключение ее пополнить, но все равно пробивают, а некоторые даже решительно отказываются брать деньги. Таким образом, в результате устроенного властями безобразия теперь в Анталии сложилось своеобразное братство пассажиров. Всю дорогу они единодушно кроют недобрым словом тех, кто все это устроил. А глаза счастливые-счастливые. Ведь для турецкого человека нет больше радости, чем причинить другому добро, а тут такая возможность. Ради этого можно не то что пожертвовать какими-то 2 лирами 60 курушами, а чем угодно. Даже таксисты не могут устоять.
В неожиданности, нелогичности и запутанности бюрократии мы тоже можем побороться друг с другом за лидерство
Недавно произошел со мной такой случай: внезапно турецкий УФМС потребовал принести какую-то бумажку – в неожиданности, нелогичности и запутанности бюрократии мы тоже можем побороться друг с другом за лидерство. Что за бумажка и где ее брать, толком никто не знал, но, сказали, что, вроде, надо ехать в «нюфюс» – паспортный стол, если по-нашему. Черт его знает, где этот «нюфюс», беру такси. Таксист – немолодой усатый мужчина, 20 лет назад работал в Москве, узнав, что я оттуда, он понял, что эта бумажка теперь – его крест. Мы долго бродили по этажам и кабинетам «нюфюса», нас посылали все дальше и дальше, пока таксист не припер к стенке такого же усатого дедулю, который посоветовал ехать в управление по делам иностранцев. Там выяснилось, что нужную мне бумажку дают в управе. Разумеется, мы приехали туда прямо к обеденному перерыву. «Будем ждать», – сказал таксист. «Что же вы целый час будете со мной сидеть?» – спросила я. «Ну как я теперь тебя брошу? Ты без меня потеряешься, тебя все обидят, ничего не дадут. Тем более, мне уже самому интересно». Повел меня в чайную, купил бубликов и стал вспоминать, какой прекрасный город Москва, какие здесь все добрые, приветливые, особенно милиционеры. Взяв нужную бумажку в управе, мы повезли ее в префектуру, а потом – в УФМС. Ближе к вечеру вопрос: «Сколько я вам должна?» был чисто риторическим, ясно, что у меня столько все равно нет. «Что ты, дочка, это мой долг, ты же не виновата, что здесь так все запутано», – сказал он, усталый, но глаза его светились счастьем.