— Почему вы привезли в Москву именно этот балет?
— Во-первых, "Гольдберг-вариации" — одно из основных моих произведений. Во-вторых, они идут под "живой" рояль. Я же не мог появиться в Большом с магнитофонной записью, а оркестра у меня своего нет.— Как вы нашли пианиста Алексея Ботвинова?
— Очень просто. Я ставил этот балет в Дюссельдорфе, а он как раз выиграл там конкурс.
— В репертуаре труппы только ваши балеты?
— Нет, есть Килиан, ван Манен, Форсайт. Я работаю с теми людьми, которые дополняют мое видение хореографического искусства. У меня 46 человек в труппе: 38 — основной состав, остальные — молодежь на положении стажеров. Есть трое русских, украинцы, армяне — замечательно работают. Мы даем в Цюрихе примерно 60 представлений в сезон и на гастролях — 30-35. Показываем три премьеры в год. Есть, конечно, и классика — "Жизель", "Щелкунчик" под Рождество. Это нужно обязательно, чтобы заманить зрителя в театр.
— То есть вы зависите от кассы?
— У меня обычно все места заняты. К тому же финансы поступают из муниципальных структур и от руководства кантона. В этом смысле я независим от зрителей.
— А вот режиссер Кристоф Марталер — нет. Как вы относитесь к ситуации, когда среди жителей проводят референдум — быть или не быть ему в Цюрихе?
— Надо различать директора Марталера и режиссера Марталера — проблема именно в этом. А никак не в его творчестве.
— Схожая ситуация возникла во Франкфурте у хореографа Форсайта, который не собирается продлевать свой контракт с муниципальными властями, урезавшими ему бюджет. Как, по-вашему, это тенденция?
— Два совершенно разных случая. У господина Марталера маленький зал на 400 мест — слишком большие расходы на помещение и слишком мало зрителей. Тут просто нужно новое здание. А у господина Форсайта два разных театра, две структуры. Я думаю, его проблема в том, что государство должно экономить где только можно. Опасно, что Форсайт дистанцировался от оперного театра. Он стал уязвим. Он не должен в одиночку вести репертуар и там и там.
— То есть вы согласны с претензиями городских властей?
— Ну нет. Это, конечно, драма, но это касается Германии. В Цюрихе вопрос не решен окончательно: у Марталера очень сильное зрительское лобби, которое его поддерживает.
— Скажите, а как вам сцена Большого?
— Фантастически, это большое жизненное впечатление.
— Я имею в виду покатый пол сцены, которого на Западе обычно нет.
— Мы уже попробовали это в Цюрихе — специально сделали такую же косую сцену.