Гиганты на горизонте
Одной из главных претензий к реализующимся программам реформирования экономики в России является почти полное отсутствие программ ввода в строй новых предприятий — существующие предприятия постепенно устаревают, и стоимость модернизации их основных фондов прямо пропорциональна времени работы. В области лесной промышленности ситуация выглядит плачевно: с 1988 года, пикового момента в развитии отрасли в СССР, число новых введенных в строй предприятий исчезающе мало, а системообразующих предприятий с оборотом более $100 млн не построено буквально ни одного.Особенно показательна ситуация в глубокой переработке лесной продукции: если в области лесозаготовки, лесопиления, производства стройматериалов новые производства изредка открываются, в целлюлозно-картонном и бумажном секторе отмечены лишь потери. С 1988 года сокращение производства целлюлозы и картона в основном за счет закрытия ЦБК и ЦКК на Дальнем Востоке, Северо-Западе и закрытия мощностей по варке целлюлозы на Архангельском ЦБК составило около 35%, бумаги, за исключением газетной,— 37-38%. Это — естественное выбытие мощностей по разным причинам (в случае Амурского ЦКК и фабрик Калининградской области — неэффективная и экологически опасная технология, Астраханского ЦКК и производств Центральной России — экономическая неэффективность), которое не компенсировано вводом в строй новых предприятий.
Впрочем, только за последние пять лет Ъ удалось насчитать не менее десяти крупных проектов в области глубокой промышленной переработки леса стоимостью от $200 млн во всех основных лесопроизводящих регионах РФ (см. таблицу). Общая сумма планирующихся инвестиций в эти проекты — от $3,7 млрд до $4,2 млрд. Пять из них, как удалось выяснить у их разработчиков — Нейский комплекс стоимостью $900 млн (два предприятия), два предприятия в Коми и строительство нового ЦБК в Сегеже,— считаются актуальными и, видимо, будут внесены в проект реструктуризации лесной отрасли, который правительство предполагает обсуждать 1 октября 2002 года.
Однако ни один из существующих проектов не оценивается как реальный уже действующими игроками отрасли. "По нашим данным, из вашего списка ненулевые шансы есть только у китайского проекта",— заявили Ъ в крупной лесодобывающей компании Ленинградской области. В компании, впрочем, просили не ссылаться на них напрямую — из-за нежелания ссориться с представляющими их лоббистами. Конкретные же проекты в компаниях комментируют еще более резко. Так, Святослав Бычков, директор по внешним коммуникациям IPE, заявил Ъ, комментируя нейский проект: "Исходя из имеющихся у нас данных, ЦБК в Костромской области не может быть построен в принципе. У него не видно экономического обоснования: заявленное количество целлюлозы не востребовано ни на одном из рынков". А Алексей Железнов, председатель правления Севгазбанка, владельца контрольного пакета акций Сухонского ЦБЗ (Вологодская область), комментируя проект Сегежского ЦБК-2, недоуменно заявил: "Новый ЦБК обойдется в миллиард рублей. Эта сумма чуть меньше годовых иностранных инвестиций в этот сектор. Эффективнее реконструировать существующие".
Проекты-близнецы
У десяти мегапроектов последних пяти лет есть общие черты, принципиально отличающие их от обычных бизнес-проектов в других отраслях экономики. Во-первых, это отсутствие информации о наличии среди инициаторов проекта инвесторов. С ними либо "ведутся переговоры" (Нейский комплекс, Удорский и Троицк-Печорский ЦБК), либо они не раскрывают своего имени (китайский, нижегородский, подмосковный проекты). Инициаторами всех выступают местные власти РФ или министерства — кроме китайского проекта, который инициирован местными властями КНР. По данным Ъ, с 1997 года в России не реализовано ни одного инвестпроекта стоимостью более $100 млн, в котором финансовый инвестор выполнял бы роль приглашенной стороны. Характерно, что семь из десяти проектов предполагают достаточно экзотичную для текущей бизнес-практики модель создания консорциума инвесторов без выраженного лидера.Во-вторых, необходимость реализации большей части проектов десятки, по крайней мере в официальных комментариях, имеет внерыночное обоснование. Прежде всего это "природоведческие" резоны, в частности сокращение расчетной лесосеки в регионе и избыток низкосортной древесины, которая могла бы стать сырьем для ЦБК. Избыточность лесных ресурсов в России является главным аргументом сторонников строительства новых комбинатов. Аргумент о дефиците сырья как ограничивающем факторе для развития производства целлюлозы и картона на существующих комбинатах не рассматривался ни в одном случае.
Еще одной общей особенностью является социальная направленность значительной части проектов — создание новых рабочих мест является определяющим аргументом для шести проектов из десяти. Между тем для потенциальных инвесторов (лишь в трех проектах предполагается использование бюджетных средств) решение социальных проблем Коми, Карелии или Иркутска за $500 млн — скорее отпугивающий, чем привлекающий фактор. Верхом "социальности" стало обоснование вологодского проекта полпредом президента в СЗФО Виктором Черкесовым, который, обсуждая его перспективы с местной прессой, говорил о том, как стройка ценой $900 млн повлияет на информационную безопасность России.
Экономическая аргументация существующих проектов, впрочем, во многих случаях достаточно убедительна. Так, Нейский комплекс вместе с существующим в Минпромнауки проектом кооперации ОАО "Комбинат цветной печати" (Санкт-Петербург) и белорусской бумажной фабрики "Спартак" (см. текст на той же полосе) способны к 2005-2006 годам закрыть 78% потребностей РФ в мелованной бумаге и упаковочной бумаге с покрытием. Амурский ЦКК-2 и сахалинские ЦКК ранее были монополистами в Дальневосточном регионе, и новое производство не будет испытывать проблем со сбытом продукции.
В целом проекты, ориентированные на внутренний рынок, просчитываются подробнее, чем экспортные. А вот в экспортно-ориентированных целлюлозных проектах заявленные перспективы спорны. Сейчас для России более или менее неограниченным рынком сбыта продукции ЦБК является рынок КНР, весьма емкими с потенциалом развития — рынки СНГ. По всем прогнозам, реальная переориентация стран Евросоюза и Ближнего Востока на потребление российской, индонезийской и южноамериканской целлюлозы со скандинавской и канадской (рынок Северной Америки в основном самодостаточен) может начаться не ранее 2015-2020 годов. Тем не менее реализация этих проектов (четыре из которых ориентированы на сбыт в ЕС и лишь частично в Китай и на Ближний Восток) должна позволить выбросить на мировой рынок около 1,5-1,8 млн т целлюлозы за четыре года, что равнозначно вводу в строй одного крупного ЦБК (масштаба Колтасского или Архангельского ЦБК) в год.
Между тем, по неоднократно приводившимся оценкам аналитиков StoraEnso, мировой рынок при нынешних темпах роста может выдержать ввод в строй одного такого предприятия в год, рынок ЕС — максимум в три года. Таким образом, три из четырех мегапроектов, которые тем или иным путем предполагается включить в программу развития лесопромышленного комплекса РФ, а два из которых — вроде бы одобрены лично Владимиром Путиным, останутся без рынка сбыта. "Новые российские проекты должны ориентироваться на внешний рынок, и лишь небольшие излишки продукции в своей нише могут быть востребованы на внешнем рынке. Рынок плохо воспринимает революционный ввод новых мощностей",— считает Файт Зоргер (Fait Zorger), председатель совета директоров компании Neisiedler, владеющей Сыктывкарским ЛПК.
Составляющие успеха
Политическая (защита госинтересов, социальные выгоды, увеличение доли России на мировых рынках) и управляющая (увеличение переработки леса, привлечение в экономику новых инвестиций, развитие инфраструктуры) составляющие проектов десятки на порядок выше, чем экономическая — при полном отсутствии информации об участии в них финансовых и стратегических инвесторов. В российском бизнесе такие характеристики характерны для трех типов проектов: регулирования государством условий работы конкретных рынков, проектов развития (например, в ходе целевых программ) или PR-кампаний отдельных представителей власти. Следов госрегулирования в проектах десятки не замечено. А называть их проектами развития можно лишь с натяжкой — новые предприятия создают не инфраструктуру для развития отрасли, а объекты конечного производства продукции.Остается лишь рекламная функция мегапроектов, и она выглядит в них основной. Так, господин Бычков заявил Ъ, что в IPE оценивают нейский проект исключительно как саморекламу РСЛЛ и его руководителя Мирона Тацюна. Такие же оценки — правда, неофициально — приводят для проектов в своем регионе представители "Кондопоги", Байкальского ЦБК и "Печоралеса". А согласно концепции Минэкономразвития, обсуждавшейся летом в правительстве, основные инвестсредства до 2005 года будут потрачены лесопромышленниками на реконструкцию существующих предприятий. Это, впрочем, никак не мешает возникновению новых ЦБК-призраков — для них невозможность появления на свет помехой не является.
ДМИТРИЙ БУТРИН