премьера кино
В кинозале Центрального дома литераторов вышел в прокат фильм культового корейского режиссера Ким Ки-Дука "Адрес неизвестен". Это картина историческая, рассказывающая о том, как складывались в 70-е годы отношения жителей Южной Кореи с американской военщиной. ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА нашла эти отношения довольно причудливыми.Причудливость Ким Ки-Дук (Kim Ki-duk) давно сделал своим фирменным знаком, и обыкновенных историй никто от него не ждет. Но все же, если вспомнить фильм "Остров" (The Isle), после которого он получил известность у нас, то в "Адресе..." (Address Unknown) поменьше условности и побольше жизнеподобия. Это такие бытовые зарисовки из жизни корейского городка неподалеку от американской базы. Если в "Острове" режиссер концентрировался на изучении любви между мужчиной и женщиной, то тут ему хочется рассказать и про многие другие вещи. Правда, все они в конечном итоге упираются в любовь, которая у этого режиссера неизменно сопровождается членовредительскими штуками, имеющими глубоко метафорический смысл.
В "Адресе..." несколько центральных персонажей. Во-первых, собачник, который покупает у местных жителей собак и освежевывает их для ресторанов. Чтобы процедура изготовления собачатины не слишком шокировала (живую собаку подвешивают за петлю на шее и долго колотят бейсбольной битой), фильм начинается с титра: "Во время съемок ни одно животное не пострадало". Ничего в этом мире не боится Ким Ки-Дук, а перед "зелеными" и он оробел.
У собачника есть нерадивый подручный, который песиков жалеет, норовит отпустить их на волю и считает, что мертвых собак надо закапывать в землю, а не готовить из них вкусные и питательные блюда. Наверное, оттого, что в нем играет американская кровь, ведь он сын американского солдата и полубезумной кореянки, живущей в красном автобусе с надписью "ВВС США" и упорно старающейся говорить с соотечественниками по-английски. Она систематически отправляет письма отцу своего ребенка, которые возвращаются с пометкой: "Адрес неизвестен". Сын мамашу ненавидит — за то, что она родила его не от того, от кого надо, и частенько ее тузит. Собачник, в свою очередь, тузит сына, потому что мамаша когда-то была его подружкой.
По стопам несчастной безумицы идет молоденькая одноглазая девушка, которой в детстве брат повредил глаз, играя в Вильгельма Телля. Но девочка выросла и понравилась американскому солдату, который отвез ее в военный госпиталь, где ей моментально починили недостающий глазик. Благодарная девочка начинает спать с американцем, но когда он устраивает ей сцену ревности, девочка берет ножик и выкалывает вылеченный глаз, как бы возвращая его подарок. В разгар скандала мама девочки зовет на помощь соседей, и прибежавший собачник, выстрелив из лука, попадает американцу в район ширинки. Так Ким Ки-Дук выруливает на свой любимый генитальный символизм, но педалировать этот яркий образ ему некогда, потому что времени до конца остается немного, а надо еще успеть умертвить нескольких персонажей, чтобы трагедия корейского народа предстала в максимально кровавом свете.
Сначала помощник собачника вешает руководителя, как собаку. Потом приходит к маме и со словами "Мама, потерпи немного" вырезает у нее кусок груди, где была татуировка, оставленная на память американцем. После чего сваливается с мотоцикла и погибает, воткнувшись в землю каким-то таким экзотическим способом, что наружу только ножки торчат. Обнаружив ножки после долгих поисков, мама откапывает останки, привозит в свой автобус и долго сидит с ними в обнимку, перед тем как учинить самосожжение.
"Вроде бы смеяться как-то неприлично",— говорила извиняющимся тоном одна зрительница, выходящая с пресс-показа. По-моему, ничего неприличного в том смехе, который вызывают фильмы Ким Ки-Дука, нет, поскольку это смех чисто нервный — инстинктивное сопротивление методичным попыткам режиссера свести зрителей с ума. Тем более что эти фокусы могут произвести впечатление только на слабонервных. А для остальных Ким Ки-Дук почти уже достиг той грани, за которой он превратится в самопародию, если не перестанет хвастаться перед общественностью: "Никто такого себе позволить не может, а я вот могу".