В марте 2017 года в Тобольске начались съемки киноленты «Тобол», которая выйдет в широкий прокат в конце 2018 года. По заказу «Первого канала» параллельно с полнометражным фильмом создается телевизионная версия из восьми серий. Картина получила финансирование федерального Фонда поддержки отечественной кинематографии. Большую помощь в съемках «Тобола» творческой группе оказывает региональное правительство и тюменские компании. Сценарий к картине написал Алексей Иванов. Режиссером стал Игорь Зайцев, который известен такими работами, как «Есенин», «Великая», «Чкалов», «Диверсант. Конец войны», «Красные горы», «Каникулы строгого режима». О том, что сейчас происходит на съемочной площадке, Игорь Зайцев рассказал в интервью Guide.
Фото: Вегнер Валерия
Guide: Насколько известно, вы снимаете материал на две версии — полнометражный фильм и телесериал. Чем фильм будет отличаться от сериала?
Игорь Зайцев: Поскольку это два разных продукта, они отличаются по формату: телевизионная версия включает в себя восемь серий по пятьдесят минут, а фильм длится два часа. Понятно, что фильм не может вместить ни всю информацию, ни количество линий, которые существуют в телевизионной версии. Фильм сконцентрировался вокруг одной важной сюжетной линии — это поход экспедиции под руководством Бухгольца в город Яркенд за золотом. Если говорить про жанр, фильм — это истерн, приключения и драма с любовными перипетиями, а сериал, скорее, уже может по праву называться исторической драмой. В нем присутствуют линии крещения Филофеем малых северных народов, история раскольников в Сибири, история пленных шведов, которые проживали на территории Тобольска. В этом смысле они совсем разные. Но фильм в эти восемь серий тоже будет помещен и станет одной из линий, которая будет развиваться в течение нескольких серий.
G.: Вы сказали, что жанр фильма — истерн. Будет много трюковых эпизодов и экшна — драки, сражения, захваты. Но зритель ко всему этому сегодня уже привык — удивить его уже сложно. Чем будете удивлять вы?
И.З.: Очень справедливое замечание — зрителя сегодня можно удивить только высочайшей компьютерной графикой, которая стоит десятки миллионов рублей. У нас таких денег на графику нет. Я думаю, что удивлять здесь не совсем корректное слово, потому что если сам сюжет фильма, взаимоотношения между персонажами внутри него, развитие характеров, конфликты не зацепят внимание зрителей, если зрители не будут сопереживать, то очевидно, что никакие трюки, никакие каскадерские ухищрения работать не будут. Трюк работает только тогда, когда в нем задействован персонаж, за жизнь которого ты переживаешь — он может погибнуть, может проиграть сражение, может не достичь цели. Кино имеет способность держать внимание именно из-за сильного сопереживания персонажу. Он может наступить в лесу на иголку или обжечься крапивой — и это будет невероятный трюк, потому что твоему любимому персонажу этот укол доставляет невероятные страдания. Поэтому у нас нет задачи удивлять.
Я думаю, что зритель придет за другим, потому что здесь важнее истории: любви, предательства, дружбы, страдания. Самые напряженные моменты связаны как раз с тем, когда ты понимаешь, что герой уже никогда не выберется из плена, в котором он находится, и наверняка погибнет. А ты его к тому времени уже полюбил, и тебе его невероятно жаль. И скажу честно: я всегда стремлюсь к тому, чтобы фильм был и приключенческим, и с юмором, но чтобы зрители, а особенно зрительницы, в конце все-таки могли пережить какое-то настоящее чувство, может быть, даже сострадание со слезами. Кино — это то место, где люди должны переживать моменты, которые они не могут пережить в жизни и где могут быть откровенны сами с собой. Поход в такое кино — это еще и встреча с самим собой, когда ты можешь позволить себе и заплакать, и рассмеяться. Я буду радоваться, если зрители будут плакать.
G.: Вы работаете с казахстанской каскадерской группой «NOMAD». Почему именно с ними? Как протекает сотрудничество?
И.З.: Все каскадерские трюки у нас выполняет эта группа. В проекте мы выбирали только топовых специалистов, это очень важно. На сегодняшний день в постсоветском пространстве по единодушному мнению большинства казахстанская группа «NOMAD» как раз является лидером. Они были приглашены и на «Викинг», и недавно на «Коловрат». Они работают по всему миру. Руководителя группы Жандарбека Кунгужинова приглашают и в Индию, и в Малайзию, и в Америку. Команда работает как часы — это практически военизированное подразделение с дисциплиной во всем и с высочайшим уровнем подготовки профессиональной и технической. Работать с ними одно удовольствие.
G.: Актерский состав получился довольно разнообразным. Как проходил кастинг, что стало определяющим фактором в выборе актеров? Расскажите, пожалуйста, про исполнителей главных ролей.
И.З.: Есть актеры, которых ты видишь сразу и предполагаешь на какую-то роль. Есть актеры, которые участвует в конкурсе — ты их знаешь, кого-то больше, кого-то меньше. А есть группа, которую называют «открытие». Люди, которые либо никогда не снимались, либо снимались в каких-то маленьких ролях. И вдруг ты понимаешь, что актер или актриса должны играть роль.
Скажем, еще Алексей Иванов, когда писал, был уверен, что Гагарина должен играть Дмитрий Назаров. Но когда мы поговорили с Дмитрием Юрьевичем, он сообщил, что ему невероятно интересна роль Ремезова. И после долгих переговоров мы поняли, что да, Ремезов будет именно такой. Очень неожиданное, но очень интересное решение — Петр I, это Дмитрий Дюжев, которого я снимал в «Каникулах строгого режима». Он пришел, и мы вдруг поняли, что в нашей истории он и есть Петр I.
Кастинг вообще такая штука — актер приходит и говорит про себя: «Я и есть Петр I». Потому что сыграть что-то, не имея такой же харизмы, такого же психофизического склада, невозможно — это кино. Если в театре можно назначить роль, и человек ее будет играть, кино все-таки дает возможность выбрать профессиональных актеров. Ты можешь собрать ансамбль, который будет уникален и будет жить именно в твоем фильме. Поэтому все выбранные артисты — это наше видение этого кино.
G.: Как вам в целом Тобольск? Были ли у вас какие-то ожидания. Например, что касается аутентичности и исторического духа? Если были, то оправдались ли они?
И.З.: Для меня само слово Сибирь всегда было какой-то загадкой. Люди знают, что это что-то за Уралом, для них слово Сибирь — это какой-то образ: мороз, сильные сибирские люди с каким-то особым характером.
Что касается истории, сначала было вообще непонятно. Мы приехали в обычный город вроде Пскова или Подмосковья с достаточно типичными храмами. Казалось, что вот Красная площадь, вот Софийский собор — и ничего более. В каком-нибудь Ростове Великом, где снимали «Иван Васильевич меняет профессию», более интересные церковные постройки. Но потихонечку — я даже не понял, когда это произошло, — мы начали работать с музеями, стали рассматривать экспонаты археологических раскопок, погружаться в историю. Ощущение, что пространство стало раздвигаться, оно впустило. Вдруг стало понятно, что с Тобольском связано столько великих людей. Город нас впустил, и мы адаптировались. Нам очень нравятся люди, которые нас окружают, нас приняли очень-очень тепло, нам здесь невероятно комфортно. Последняя смена у нас запланирована с 6 на 7 сентября. Мы уже думаем, что расставание с Тобольском будет очень тяжелым.
G.: Это уже не первая ваша работа с историческим контекстом. Вам нравится с ним работать? Почему? Что вам это дает?
И.З.: Историческое кино прежде всего интересно своими фактурами, своими возможностями, красками, костюмами и гримом. Так складывается, что кроме «Каникул строгого режима» все мои сюжеты имеют историческую окраску. И я получаю от этого колоссальное удовольствие, потому что это красиво, ярко, здорово, аутентично. У нас есть и костюмы из рыбьей чешуи, и мех, и шубы, и платья, и парики начала XVIII века. Визуально это очень привлекательно.
G.: Насколько исторический формат вообще востребован аудиторией? Хватает ли таких фильмов на экранах и почему?
И.З.: Если мы подходим к понятию историческое кино с профессиональной точки зрения, то уже кино про восьмидесятые тоже является историческим. В производственном смысле что семидесятые года XX века, что начало XVIII века одинаково сложны. Некое историческое звучание, отсылка к тому, как это было — никто не знает, как оно было на самом деле, потому что любые исторические мемуары — это чья-то трактовка. Важна возможность показать сегодняшнему зрителю сюжет, который происходил в каком-то отдаленном прошлом. В этом сюжете всегда существует героический контекст — это кино о героях, которые преодолевают трудности и достигают высоких целей, сохраняя свои нравственные моральные принципы. Зрителю подсознательно или сознательно это дает возможность понимания того, что правильно, как делать надо. Выбрать служение отечеству и не выбрать предательство, выбрать любовь и не выбрать измену, выбрать высокие устремления, а не эгоистические позиции.
Исторический контекст всегда идеализирован. Это не проза, это поэзия. Над поэзией можно плакать — над очень сильными страстными любовными переживаниями, над потерями. Потихоньку в тебя проникает некоторое содержание, ты получаешь большое эстетическое наслаждение, когда смотришь такие фильмы.
Если предложение интересное, то на него есть спрос. Я могу точно сказать, что если в год возникнет десять исторических фильмов, на них на все зрители пойдут, если только будет крепкая сюжетная линия. Само существование просто в исторических костюмах не может рассматриваться как предложение зрительскому рынку. Если история захватывающая, если характеры интересные и правдивые, если интрига закручена, зритель будет смотреть, потому что он в это верит.
G.: Почему сегодня важно реконструировать историческое прошлое с помощью искусства?
И.З.: Я думаю, что больше всего фильмов в отечественном кинематографе про войну. Война кончилась давно. Фильмы про войну будут снимать еще сто лет, и они будут востребованы. Потому что герой в них поставлен в невероятно сложные критические обстоятельства, и он должен выжить, должен защитить родину, должен не предать любовь и вернуться домой.
Сегодня войны нет. В нашей истории герои поставлены в сложнейшие обстоятельства и вынуждены бороться и побеждать. Ты с ними солидарен, переживаешь за них, готов вместе с ними взять пушку и защищаться. Поэтому это как в супермаркете: есть полка, с которой каждый день берут хлеб, соль и крупу, а есть полка с элитным товаром — дорогим шоколадом, который украшает стол. Уровень универмага определяется тем, есть ли в нем дорогие элитные продукты.
G.: Важны ли исторические фильмы для образования молодежи? Скажем, сегодня часто возникают вопросы к объективности и адекватности учебников истории страны. Возможно ли компенсировать эти пробелы посредством исторического кинематографа?
И.З.: Пробелы можно компенсировать частично. Я помню один пример: я был в Москве вместе со своими приятелями во время путча, когда танки стреляли по Белому дому. И когда мы спустя время об этом вспомнили, мы спорили до хрипоты, потому что каждый видел что-то свое. С историей все ровно так же. Даже официальная история — это все равно то, что написал кто-то один. Когда начинает пересказывать кто-то второй, получается по-другому. Дальше как в испорченном телефоне: через триста лет все факты исковерканы. Другое дело, что кто-то занимается этим сознательно, преследуя идеологические цели — например, свернуть голову молодежи, учебники истории этим очень грешат. Если говорить о том, что исторически можно удержать, передавая из поколения в поколение — наш герой всегда преследовал высокие цели и достигал их честными путями. Сохранить гордость своим героям.
В нашей истории Гагарин не вымышлен, Ремезов не вымышлен, шведские пленные тоже были на самом деле. А герой Иван Демарин — никто не знает, был ли такой вообще, а мы о нем рассказываем. Мы пытаемся быть правдивыми. Но поскольку мы не занимаемся специальным исследованием, мы рассказываем свою версию, она художественная.
G.: Как воссоздавали декорации? Кто над этим работает? Насколько они приближены к достоверности? С какими сложностями столкнулись?
И.З.: Поскольку архитектура — более точная наука, чем история, чертежи, эскизы и изображения сохранились достаточно в хорошем виде. Художник Андрей Васин, с которым я делал и «Великую», много времени посвятил тому, чтобы найти, как выглядели типичные строения Сибири того времени. С реальными размерами, крышами, ступенями. Как были устроены улицы, чем их мостили, как выглядели лодки и суда. Мы подошли достаточно близко к реконструированию архитектуры и реквизита. Реквизит собирался и в Ханты-Мансийске, и на Урале, и в средней полосе.