школа опера
В День города Москва получила музыкальный подарок от мэрии: на Остоженке, 25, в новом комплексе, спроектированном Михаилом Посохиным-младшим, открылся Центр оперного пения Галины Вишневской. На открытии побывала ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ.В холле была толпа. В углу скромно стоял директор Большого Анатолий Иксанов. У входа на лестницу стайкой держались его подчиненные — Маквала Касрашвили и Бадри Майсурадзе с супругой. Фланировала странная группа: эффектная блондинка в зеленом представляла знакомым посла Германии с супругой. Экс-звезда Муслим Магомаев с величавой Тамарой Синявской разговаривали с телекамерами справа от входа. А симметрично к ним — слева — давали интервью Вишневская и Ростропович. То и дело слышалось: "П`ивет, ста`ик!" Свою знаменитую реплику первый виолончелист мира щедро дарил всем подряд — и старикам в том числе.
В 13.15 в холл вошли Юрий Лужков с Валерием Шанцевым. Миновав открывшиеся двери зала, откуда несся "Полонез" из оперы Чайковского "Евгений Онегин", полонез решительно возглавил Юрий Лужков в паре с виновницей торжества, за ним, под музыку, хвостом и парами потянулись на третий этаж все остальные. Предстали чистые узкие коридоры репетиционного этажа. В открытых комнатах виднелись рояли, за которыми пожилые концертмейстерши распевали первых учеников Центра оперного пения. После беглого рейда гости наконец расселись в сине-белом трехъярусном зальчике на 320 мест.
"Благодарю всех, кто пришел на открытие этого будущего театра, зала — посмотрите какой он красивый, какая тут акустика,— начала Галина Вишневская. И, взяв быка за рога, тут же мэру: — Без вас этого ничего бы никогда, никогда не случилось! И нам всегда нужна ваша помощь". Растопив сердце градоначальника, владычица собственной школы пения вынудила его на ответный спич.
— Мы все знаем и чувствуем Галину Павловну не только как творца высшего уровня человеческого мастерства, но как человека твердого, волевого, я бы сказал, не по-женски сильного. Когда нужно было заявить, что в стране плохо, нечем дышать, она это заявила. Когда нужно было заявить, что где-то все-таки должен начаться приток кислорода,— она заявила: "Давайте все-таки природные таланты растить в России!" Я хочу поблагодарить Галину Павловну за тот подвиг, который она овеществила в Москве!
Полагаю, что, слушая Юрия Лужкова, все "знали и чувствовали", насколько неточно его последнее высказывание. Овеществил-то подвиг Вишневской все-таки он, а не она. Именно московский мэр благословил в 1998 году квазиклассицистский новодел Михаила Посохина в знак утверждения "лужковского стиля" в респектабельнейшем районе Москвы. Теперь на Остоженке появился Центр оперного пения.
Его необходимость Галина Вишневская объяснила так: "Наш центр — это та недостающая ступень между консерваторией и театром, в которой так остро нуждаются все оперные театры мира". Мысль здравая, но непонятно, зачем эту ступень выносить на Остоженку в виде отдельного (и от консерватории, и от театров) именного учреждения. Опыт Мариинки, где давно и без особой помпы функционирует Академия молодых певцов, подсказывает иное решение. Академия, существующая в театре, включена в его производственный конвейер. Она обеспечивает не только приток новых голосов, но и их селекцию под нужды театра с самого первого этапа работы. Одновременно ученики имеют возможность практиковаться на профессиональной сцене.
Если же театральные певцы начнут совершенствоваться в отдельном от театра режиме, конфликт интересов неизбежен. И дело не только в том, что ученикам придется выбирать между уроками в школе и репетициями в театре. И не в том, что педагогические задачи театральных и школьных учителей могут не совпасть. Молодые певцы, отправляясь из действующей труппы в центр Вишневской, будут надеяться не столько на ее педагогическое мастерство, сколько на ее международные связи. По сути дела, школа Вишневской вне зависимости от декларируемых ею целей станет со временем выполнять агентские функции, выводя своих выпускников на международный оперный рынок.
Но это в идеале. Возможен ведь и другой вариант. В столице просто появилась очередная художественная вотчина — вроде галереи Шилова, музея Церетели или школы Андрияки. В Москве этот феодальный вариант как раз вероятнее всего.