В четверг в Русском музее одновременно открылись две выставки; одна посвящена великому иконописцу Дионисию, вторая — туркменским коврам. Теперь в корпусе Бенуа мирно сосуществуют материи крайне возвышенные и чрезвычайно приземленные.
Первая экспозиция приурочена к 500-летию росписей Рождественского собора Ферапонтова монастыря, над которыми Дионисий, лидер московской школы иконописи XV века, работал в конце жизни вместе с двумя сыновьями. Юбилей одного из самых грандиозных древнерусских художественных ансамблей празднуется широко, среди прочего осенью откроется специальная выставка в Третьяковской галерее. Русский музей владеет весьма обширной коллекцией икон Дионисия и его артели. Надо между тем иметь в виду, что из полусотни выставленных работ больше половины — копии, сделанные в XX веке. Группа ленинградских исследователей в 20-е годы занялась тщательным копированием фресок Рождественского собора, опасаясь за их судьбу. И, как оказалось, опасения были не напрасны: небогатый монастырь пришел со временем в упадочное состояние. Лишь недавно благодаря усилиям международных организаций в соборе была установлена специальная аппаратура, круглосуточно регулирующая микроклимат. Раньше же, рассказала Ъ завотделом древнерусского искусства Русского музея Ирина Соловьева, фрески берег некий "подвижник". А именно сторож, который не давал окрестным жителям хранить в Рождественском соборе картошку.За компанию выставили ряд икон из Успенского собора Кирилло-Белозерского монастыря. Тут, правда, имеет место некоторая натяжка. Дело в том, что две работы из местного ряда соборного иконостаса, на которых изображен Кирилл Белозерский, могут принадлежать кисти Дионисия — но лишь могут. На табличках кураторы написали: "Дионисий и мастерская". Однако госпожа Соловьева призналась Ъ, что уверенности нет: "Стилистически нам кажется, что это Дионисий".
С туркменскими коврами все проще: в их подлинности никто не сомневается. Коллекция из 90 изделий, датируемых XVII-XIX веками, перешла в Русский музей в 1937 году, когда там создавался отдел народного искусства. Сотрудники, правда, заинтересовались коврами только в 1972 году, но зато с тех пор ими очень гордятся и возили показывать в Милан, где продукт среднеазиатских народных промыслов тоже всем страшно понравился. Ковры красивые и, главное, разнообразные: есть и молитвенные, и для палок, и дверные, и настенные, и даже чтобы верблюдов накрывать. Вот только члены ученого совета музея жалуются, что "намучились произносить все эти термины: тазык-мазык-кызык..."
Соседство двух выставок, которые не только стыкуются, но даже делят один из залов, получилось очень концептуальным: можно, мол, глянуть под ноги, а можно задрать голову. У музейщиков, правда, имеется другое объяснение. По словам директора Русского музея Владимира Гусева, "за православным храмом открывается мир Средней Азии, а в этом и есть российская специфика".
СТАНИСЛАВ Ъ-ЗЕЛЬВЕНСКИЙ, Санкт-Петербург