С режиссером фильма "Олигарх" ПАВЛОМ ЛУНГИНЫМ встретился корреспондент Ъ АЛЕКСЕЙ Ъ-КАРАХАН.
— Почему для премьерного показа был выбран именно фестиваль в Локарно, а не ваш любимый Канн, в котором за "Такси-блюз" вы получили приз за режиссура, а за "Свадьбу" — спецприз?— Каннский фестиваль в конкурс "Олигарха" брать не захотел. Мне сказали, что они меня и так любят, но фильм политический, а им интересны картины экспериментальные. Поэтому от России они взяли "Русский ковчег" Сокурова. И действительно, как я потом увидел, "Олигарх" выпадал из общей концепции конкурсной программы и выглядел бы глупо. Ведь фильм сделан не для синефилов, а для зрителей. Фильм был показан руководству других фестивалей, но больше всего его захотели в Локарно. Они устроили специальное событие вокруг фильма. Его показали на Пьяцце Гранде — на огромном экране под открытым небом. В других местах никто не обеспечил бы мне 10 000 швейцарских богатеев-зрителей.
— То есть никаких, скажем так, спецмероприятий по премьере фильма не было? Березовский и ЛогоВАЗ ничего не финансировали?
— Нет, разумеется, зачем это им? Они и в финансировании самого фильма не принимали участия. Я уже десятки раз повторял — это не фильм про Березовского и это не прологовазовский фильм. Хотя, разумеется, он и не антилоговазовский.
— А с Березовским вы знакомы? Как он реагирует на ваш фильм?
— Знаком, но не в связи с этим фильмом. Как он на него реагирует, не знаю. Наверное, фильм его развлечет. Многое от Березовского в моем герое Платоне есть, но говорить о том, что это фильм о Березовском,— просто смешно. Все, кто посмотрят фильм, это поймут. Одно то, что на эту роль я взял Володю Машкова, свидетельствует о том, что мы целенаправленно отходили от прямого сходства.
— Кстати, а почему именно Машков? Обычно при утверждении актеров вы всегда как-то экспериментируете. Либо это молодые актеры — например, Марат Башаров и Маша Миронова, или иностранец Винсент Перес, или Петр Мамонов. И вот вы утверждаете на роль олигарха Машкова. Не кажется ли вам, что такое решение лежало слишком уж на поверхности?
— У нас есть не так много актеров этого возраста, способных в течение двух часов держать зрителя. Конечно, его предыдущие роли сумеречного мачо ничего общего не имели с тем, что он должен был играть в этот раз. Но Володя в жизни человек очень веселый, фонтанирующий. Мне кажется, что в нем есть главная черта олигархов — умение хотеть чего-то до конца и добиваться этого.
— В конце фильм Платон разворачивает машину и не едет в сторону Шереметьево. А в жизни пока получилось не так. Это что, намек?
— Мне кажется, что до того, как уехать, Березовский много раз разворачивал машину и возвращался. И в этом Платон на него очень похож — обостренное чувство свободы, которое иногда заставляет его идти на конфликт. Часто непонятно, чего он вообще хочет и чего ждет. Может быть, он физически не может переносить, когда его зажимают в тиски. Возможность идти до конца в борьбе с чем угодно, в том числе и с государством, очень интересная черта. Свойственная, как мы видим, далеко не всем олигархам. Непокорный олигарх — это уже фигура, и до сих пор неясно, станет ли она трагической. Поэтому, может быть, у этой истории будет продолжение и вторая серия.
— Вы имеете в виду Березовского или что может появиться "Олигарх-2"?
— Ну если людям понравится первый "Олигарх", то почему бы и нет. История ведь развивается. А олигарх, он потому и олигарх, что влияет на политику, иначе он просто очень состоятельный человек. Олигарх — человек, который говорит с государством на равных. Поэтому отнять у него возможность влиять на происходящее — это все равно что его кастрировать.
— Ваш продюсер Сергей Сельянов неоднократно говорил, что даже шедевральный русский фильм имеет мизерные шансы на серьезный европейский, не говоря уже об американском, прокат.
— "Олигарха" уже купила Италия, Швейцария, думаю, что со временем его купят все. Разумеется, фильм будет демонстрироваться во Франции, раз в нем участвуют французские деньги. Хотя Сельянов прав. От России сейчас ничего особого не ждут. Ее как-будто списали. Вас же не волнуют проблемы интеллигенции в Нигерии. И если вам порекомендуют посмотреть такой фильм, вы скажете: "Ой, как интересно, обязательно посмотрю" — и побежите дальше. Когда была империя, ставившая над собой эксперимент, о котором мечтала вся левая Европа, был огромный интерес. "Такси-блюз" и "Луна-парк" в эту струю еще попали. Но потом стало понятно, что бояться больше нечего и восхищаться тоже нечем. И конечно, интерес пропал. Мне легче потому, что в моих фильмах всегда присутствуют французские деньги.
— То есть интерес к фильму обеспечивают французские деньги?
— Интерес обеспечивает содержание фильма. Русский бизнес в кино у нас был: малиновые пиджаки, стрельба в упор, грязные сауны. То есть не очень европейский взгляд. У меня был другой образ. На меня давили десятки фильмов от "Гражданина Кейна" до "Крестного отца". Может быть, это мне даже мешало быть самостоятельным. Но я вообще считаю: моя сила в том, что у меня нет классического кинообразования. Поэтому я не стесняюсь изобретать велосипеды и всегда опираюсь скорее на чувства и на эмоции. Может быть, из-за разработанности темы фильм получился более классическим, чем мои предыдущие работы.
— Ваш герой вам нравится?
— Мне симпатичны люди, которые делают что-то новое, а не улюлюкают в кустах и говорят, что все вокруг воры и негодяи. Надо разобраться, кто же такие олигархи и как они появились, почему им удалось добиться таких успехов в период хаоса, когда многие приходили в отчаяние. Вот в этой ситуации эти люди начали что-то создавать, пусть даже и свою империю. Кто эти люди — безумцы, фантазеры, романтики, циники? Конечно, до конца понять этого не удалось, но, может быть, чтобы получить ответ, надо было делать не историческую сагу, а разбираться в ситуации на уровне психоанализа, как в "Гражданине Кейне" это делал Орсон Уэллс. Но сделали как сделали, как смогли, как легла история. Главное, что постарались делать фильм объективный — не очерняя, но и не выгораживая этих людей.