 |
Айдан Салахова: галереи — это классный пиар
— Частные галереи возникли как оппозиция государственной монополии на искусство. А что сейчас?
— Когда мы начинали, мы хотели, чтобы нас просто не трогали. Это была совершенно параллельная жизнь. Все так и осталось, в общем.
— Но ведь теперь тебя приглашают в совет по Госпремиям, ты преподаешь в Суриковском институте.
— Это тенденция, которую надо обдумать. С одной стороны, можно радоваться: да, ребята, мы победили, нас признают! Но все это не так просто. Мне позвонили и сказали, что я включена в жюри по Госпремии. Но, когда происходило обсуждение, меня не позвали. Я понимаю, что нас воспринимают так, что галереи — это классный пиар, и в этом смысле мы стали нужны. И многие захотят это использовать. И как не прогнуться в этой ситуации — это проблема.
— Но ведь ты сама проявляешь инициативу. Помнится, у тебя была идея пробить у московских властей художественный квартал. Ведь вы с другими галеристами даже ходили к Лужкову.
— Это было связано с историей с этим фестивалем "Неофициальная Москва". Когда я поняла, что Кириенко — кого он там представлял, я забыла — СПС, кажется,— так вот, когда я поняла, что нас хотят использовать в его кампании, мне это не понравилось. Поэтому мы и пошли к Шанцеву, поскольку Кириенко мы не выбирали, за него не голосовали, а голосовали за Лужкова. Вот этого юзанья имени мне совершенно не хотелось.
— Когда вы открывали "Первую галерею", был какой-то образец перед глазами?
— Когда мы это придумали в 1987 году, мы не бывали ни в одной галерее. Первый раз я попала в галерею в 1988 году в Америке. Я познакомилась со знаменитой галеристкой Филис Кайнд. А до этого видела только рекламу галерей в журнале "Флэш арт". Но опыт продажи собственных произведений был, это да. В мастерские ходило тогда много иностранцев, и в какой-то момент я поняла, что чужие работы мне продавать легче, мне нравится кого-то приводить. Я своих клиентов вокруг себя не держала, как это делали многие художники.
— Связи на Западе помогали делать бизнес здесь?
— Нет. Конечно, приятно, что нас знают на западных ярмарках. Но отношения на Западе дают только моральное удовольствие, здесь это все не имеет значения.
— А что имеет значение?
— Галерист — это публичная фигура. На Западе это знаменитости, звезды, все их знают в лицо. Но здесь это тоже важно: чем больше ты известен, тем больше у тебя покупают.
— Для этого ты появляешься на светских мероприятиях? Иногда кажется, что ты пытаешься продавать искусство как другие модные продукты.
— Это был сознательный ход: мне нужно было раскрутить имя галереи. Сейчас я уже могу позволить себе отказывать разным модным женским журналам в интервью, если они хотят поговорить о том, что у меня в гардеробе. Теперь я ставлю условие: будем говорить только об искусстве.
— Каковы, на твой взгляд, национальные особенности галерейного бизнеса?
— У нас все происходит быстрее. На Западе человек месяц думает, купить картину или нет, все сделки идут очень медленно. Там галереи открывают люди обеспеченные, обычно имеющие какой-то другой бизнес или недвижимость. И у них нет таких проблем, как у нас, когда иногда надо делать деньги просто из воздуха, выкручиваться и быстро думать. Поэтому у нас каждый галерист — с вот таким IQ!
— Могла бы ты вспомнить самую эксцентричную свою выходку?
— Ну, хуи рисовала по молодости — такие были работы провокационные. А так что-то не припомню.
— А как же знаменитая история о том, как ты позировала обнаженной фотографу Хельмуту Ньютону?
— Я никогда не ставила своей целью эпатаж. Позировать для меня естественно, я с детства позировала родителям.
— Лучший способ добиться известности — это скандал. Многие представляют себе галериста как существо эксцентричное, эпатажное, богемное.
— Мне кажется, по мне это видно.
Беседовала МИЛЕНА ОРЛОВА
|
|
