Айданово детство

 Фото: ПАВЕЛ СМЕРТИН 
  Российских галеристов напрасно упрекают в том, что они собезьянничали и все сделали как на Западе. Они показали на что способны задолго до того, как попали на Запад 
       Галерея Айдан Салаховой празднует десятилетие. Смешно, но эта скромная дата маленькой частной галереи — большое событие для всего современного российского искусства.
       Восточная девочка Айдан, младшая дочь знаменитого советского живописца — мастера сурового стиля, кавалера всех мыслимых Госпремий и секретаря брежневского Союза художников Таира Салахова, неожиданно стала лицом российского галеризма. И произошло это не десять лет назад, когда госпожа Салахова открыла именную галерею, а тремя годами раньше, когда на Страстном бульваре, 9 появилась "Первая галерея".
       И это тоже было неправдой, потому что первой галереей эта точка на Страстном не была. До этого открывались и "Марс", и "Московская палитра", и "Сегодня", и многие другие галереи, названия которых не вызываются в памяти даже страшным усилием воли. Но "Первая галерея" оказалась именно галереей — не художественным салоном советских времен, не подпольной мастерской, не ночным клубом с картинками вокруг танцпола. Удивительным образом она получилась именно такой художественной институцией, которую мы знали только по западным журналам. Причем из лучших, из того золотого времени, когда галеристы победили музеи и перевели всю актуальную художественную, да и светскую жизнь в свои стены.
 Фото: АЛЕКСЕЙ КУДЕНКО 
   Айдан (слева) раскрутила первую частную галерею "западного типа" на непростых отношениях с отцом, тогда секретарем Союза художников Таиром Салаховым (справа) 
Конечно, интерьер был, как теперь понятно, новорусским. Но тогда это казалось очень симпатичным и новым. А основали галерею дети советской художественной номенклатуры: уже знакомая нам Айдан, к тому времени послушно окончившая Суриковский институт, и ее друзья — художники Евгений Митта и Александр Якут. И не художественный, а деловой человек Михаил Крук. Формально затеянный Айдан частный бизнес в сфере искусства был оппозицией отцовской карьере. Можно только гадать, как бы она распорядилась своей судьбой в прежней стране (премия Ленинского комсомола, путевка на ударные стройки, серия "Лица капитализма" и прочие полагающиеся этапы). Но в горбачевском СССР галерист был почти как космонавт в СССР хрущевском. И Айдан стала "космонавтом", причем вышедшим на орбиту назло ЦК. Долгое время она поддерживала этот миф о противостоянии отцов и дочерей, никогда не доводя свою независимость до открытого конфликта. А когда пару лет назад она успешно выставила в своей галерее работы Таира Салахова, все стало на свои места.
 Фото: ПАВЕЛ СМЕРТИН 
   У российских галерей два главных амплуа. У Марата Гельмана зрителя стращают (слева), у Айдан Салаховой — обольщают (справа) 
И вот с конца 80-х как-то повелось, что главная галерея — это "Первая галерея", что именно сюда привозят Хельмута Ньютона, Роберта Раушенберга, Якоба Маттнера и именно отсюда отправляют искусство, например, на Венецианскую биеннале или в лучшие западные галереи. "Первая" прожила недолго. Каждый из ее хозяев попытался завести свой именной проект, однако на дальней дистанции выжила только упрямая, но дипломатичная Айдан.
       У многих далеких от искусства людей представление о частной художественной галерее связалось с образом экстравагантной восточной красавицы, мелькающим на страницах светской хроники глянцевых журналов. Был, правда, еще один важный персонаж, который мог поспорить с Айдан в известности. Это галерист Марат Гельман. Но его слава совсем другого рода.
 Фото: ДМИТРИЙ ЛЕКАЙ 
  
Марат Гельман — полная противоположность Айдан. В искусство он пришел из другого бизнеса, в Москву приехал из Кишинева. Чтобы добиться известности, ему пришлось много скандалить. По сути, его тактика галериста продолжила критическую разночинскую линию русской культуры, требующую от искусства бичевания общественных пороков. Гельман и бичевал как мог. Сделав ставку на игру с политикой, в результате он в ней и оказался: сначала в роли политтехнолога и пиар-консультанта, теперь с назначением на ОРТ — фактически госчиновника.
 Фото: ЮРИЙ МАРТЬЯНОВ 
  Галереи XL и "Риджина" использовали для раскрутки не политику, а чистый авангард. Но очень разный 
Айдан — сама художница и всегда это подчеркивает. Но за всеми ее начинаниями стоит трезвый деловой расчет. Ее галерея — светский салон, в котором говорить о политике — дурной тон. Ее задача — осовременить старые идеи, придав им товарный вид. Не зря она стала на московской почве главным проводником петербургского неоакадемизма. В середине 90-х годов ориентация на подчеркнутое эстетство казалась довольно утопичным проектом. Но сейчас становится ясно, что это был самый короткий и безболезненный путь к примирению и слиянию с бывшим советским арт-истеблишментом, также отказавшимся (по крайней мере, на словах) иметь дело с какой-либо идеологией. Результат — Айдан преподает в Суриковском институте, заседает в жюри по Госпремиям, участвует в лужковских проектах (гостиница "Москва"). Можно предсказать, что довольно скоро ее частный бизнес тоже плавно перейдет в государственный.
 Фото: СЕРГЕЙ МИХЕЕВ 
  
      Две фигуры галеристов — антиподы. Но именно эта пара описывает не только имидж российского искусства последних десяти лет, но и его социальную роль. Все хорошие и разные галереи, существующие в России, так или иначе склоняются к одной из этих моделей, предлагая или стильные интерьерные украшения, или дизайнерское обслуживание политических акций. Две модели галерейной миссии: стращать и обольщать. Последнее, кстати, получается все лучше и лучше.
МИЛЕНА ОРЛОВА, АЛЕКСЕЙ ТАРХАНОВ
       
Айдан Салахова: галереи — это классный пиар

       — Частные галереи возникли как оппозиция государственной монополии на искусство. А что сейчас?
       — Когда мы начинали, мы хотели, чтобы нас просто не трогали. Это была совершенно параллельная жизнь. Все так и осталось, в общем.
       — Но ведь теперь тебя приглашают в совет по Госпремиям, ты преподаешь в Суриковском институте.
       — Это тенденция, которую надо обдумать. С одной стороны, можно радоваться: да, ребята, мы победили, нас признают! Но все это не так просто. Мне позвонили и сказали, что я включена в жюри по Госпремии. Но, когда происходило обсуждение, меня не позвали. Я понимаю, что нас воспринимают так, что галереи — это классный пиар, и в этом смысле мы стали нужны. И многие захотят это использовать. И как не прогнуться в этой ситуации — это проблема.
       — Но ведь ты сама проявляешь инициативу. Помнится, у тебя была идея пробить у московских властей художественный квартал. Ведь вы с другими галеристами даже ходили к Лужкову.
       — Это было связано с историей с этим фестивалем "Неофициальная Москва". Когда я поняла, что Кириенко — кого он там представлял, я забыла — СПС, кажется,— так вот, когда я поняла, что нас хотят использовать в его кампании, мне это не понравилось. Поэтому мы и пошли к Шанцеву, поскольку Кириенко мы не выбирали, за него не голосовали, а голосовали за Лужкова. Вот этого юзанья имени мне совершенно не хотелось.
       — Когда вы открывали "Первую галерею", был какой-то образец перед глазами?
       — Когда мы это придумали в 1987 году, мы не бывали ни в одной галерее. Первый раз я попала в галерею в 1988 году в Америке. Я познакомилась со знаменитой галеристкой Филис Кайнд. А до этого видела только рекламу галерей в журнале "Флэш арт". Но опыт продажи собственных произведений был, это да. В мастерские ходило тогда много иностранцев, и в какой-то момент я поняла, что чужие работы мне продавать легче, мне нравится кого-то приводить. Я своих клиентов вокруг себя не держала, как это делали многие художники.
       — Связи на Западе помогали делать бизнес здесь?
       — Нет. Конечно, приятно, что нас знают на западных ярмарках. Но отношения на Западе дают только моральное удовольствие, здесь это все не имеет значения.
       — А что имеет значение?
       — Галерист — это публичная фигура. На Западе это знаменитости, звезды, все их знают в лицо. Но здесь это тоже важно: чем больше ты известен, тем больше у тебя покупают.
       — Для этого ты появляешься на светских мероприятиях? Иногда кажется, что ты пытаешься продавать искусство как другие модные продукты.
       — Это был сознательный ход: мне нужно было раскрутить имя галереи. Сейчас я уже могу позволить себе отказывать разным модным женским журналам в интервью, если они хотят поговорить о том, что у меня в гардеробе. Теперь я ставлю условие: будем говорить только об искусстве.
       — Каковы, на твой взгляд, национальные особенности галерейного бизнеса?
       — У нас все происходит быстрее. На Западе человек месяц думает, купить картину или нет, все сделки идут очень медленно. Там галереи открывают люди обеспеченные, обычно имеющие какой-то другой бизнес или недвижимость. И у них нет таких проблем, как у нас, когда иногда надо делать деньги просто из воздуха, выкручиваться и быстро думать. Поэтому у нас каждый галерист — с вот таким IQ!
       — Могла бы ты вспомнить самую эксцентричную свою выходку?
       — Ну, хуи рисовала по молодости — такие были работы провокационные. А так что-то не припомню.
       — А как же знаменитая история о том, как ты позировала обнаженной фотографу Хельмуту Ньютону?
       — Я никогда не ставила своей целью эпатаж. Позировать для меня естественно, я с детства позировала родителям.
       — Лучший способ добиться известности — это скандал. Многие представляют себе галериста как существо эксцентричное, эпатажное, богемное.
       — Мне кажется, по мне это видно.
Беседовала МИЛЕНА ОРЛОВА