В галерее «Электромузей в Ростокино» проходит ретроспективная выставка московской арт-группы Electroboutique, участники которой с начала 2000-х создают свои произведения с помощью цифровых технологий. Один из основателей группы, Алексей Шульгин, рассказал «Коммерсантъ Стиль» о роли технологий — в искусстве и в жизни.
Алексей Шульгин
Фото: Григорий Матвеев
Алексей Шульгин
Фото: Григорий Матвеев
— Как вы пришли к такому выбору?
— Во-первых, я по образованию прикладной математик. Правда, я не работал по специальности. Еще в институте занялся фотографией, которая сама по себе — технический вид искусства. Видео тоже меня интересовало: камера, монтаж — все это было для меня чем-то новым. Я начал догадываться, что технологии могут не только нести особые изобразительные качества, но и что-то кардинально менять в самом искусстве, менять его роль в обществе, сам смысл художественного творчества. И потом, когда в начале 1990-х появились первые персональные компьютеры, я, конечно, с интересом ими занялся.
— Ваши догадки подтвердились?
— Конечно! Вы посмотрите, как изменился мир, как изменилось искусство, как творчество вышло за границы арт-системы благодаря технологиям, интернету, компьютерам. Сейчас можно быть художником, не имея на лбу штампа художественной системы. Я считаю, что это очень существенное изменение.
Благодаря технологиям теперь практически каждый человек имеет, во-первых, выразительные средства и инструменты, а во-вторых, интернет как доступный способ публикации и дистрибуции своих произведений. Интернет, кроме того, служит и пространством для критического осмысления, дискуссий. Таким образом, сидя дома с подключенным к интернету лэптопом, ты существуешь в полноценной системе, только в ней все происходит значительно быстрее, и охват гораздо больше. Эта система, конечно, ограничена в выразительных средствах — например, ты не можешь опубликовать скульптуру в интернете — только ее документацию. Но это искупается скоростью и охватом.
К тому же, на мой взгляд, благодаря этим новым возможностям коммуникации становится все меньше художников, музыкантов, которые делают карьеру не за счет того, что их искусство интересно, а за счет связей. Сейчас и без особых знакомств ты можешь показать свою работу широкому кругу людей. И это тоже касается не только изобразительного искусства, но и музыки, и журналистики, и телевидения, и политики. Навальный вот активно такими средствами пользуется. Весь мир очень быстро и радикально меняется, и это очень интересно.
— Не может ли подобная доступность информации и «средств производства» привести к усреднению конечного результата?
— Конечно может! Но даже в традиционной системе всегда существовало ограниченное количество идей. Когда художников было меньше, удачную идею подхватывали и получали за счет нее известность два-три человека. Сейчас эти идеи, носящиеся в воздухе, подхватывает сразу тысяча людей, поэтому времена единоличных гигантов прошли. Заметьте, последние суперзвезды художественный сцены вроде Дэмиена Херста — это художники поколения, сформировавшегося до интернета. Среди более молодых таких величин уже нет. Но я бы назвал этот процесс не усреднением, а демократизацией.
Фото: Григорий Матвеев
— Говоря о своем искусстве, вы используете термин «медиа арт». Что вы вкладываете в это понятие?
— На самом деле, есть два пути работы с технологиями в искусстве. Первый — это когда художники, занимающиеся традиционными формами творчества, используют их для, скажем так, декорирования. Фактически форма остается прежней и только чуть-чуть приукрашивается, освежается с помощью новых эстетик.
Другой путь — это критический взгляд на технологии, исследование новых коммуникационных, а не визуальных возможностей, которые они несут. Искусство — это всегда коммуникация какой-то идеи. И если мы говорим о том, как технологии меняют все области нашей жизни, то мне, скорее, интересно искусство, которое исследует именно это, а не делает с помощью технологий какие-то очередные завиточки на картине или скульптуре.
— А как создаются такие произведения? Должен ли художник быть теперь еще и программистом?
— Что-то можно и самому освоить, но бывает и по-другому: когда один человек отвечает за программирование, а другой — за визуальность. В любом случае я считаю, что средний уровень медийных работ, которые делают молодые художники сегодня, очень высок. Чтобы сделать работу с технологией, нужно потратить массу времени, средств, знаний, именно поэтому на выходе получается интересный результат. И мы это проверили. В прошлом году в «Электромузее» мы делали выставку «Антимузей», для которой выбирали работы через open call, а в качестве кураторской концепции изложили требования к формату работ. Практически все заявки, которые мы получили, были очень достойными.
— Можно несколько слов про «Электромузей»? Что это за институция? Как он появился?
— Эта история корнями уходит в нулевые годы, когда у нас с Аристархом, вторым участником Electroboutique, было помещение в АРТСтрелке на Болотном острове. Половину занимала мастерская, где мы работали, остальное — выставочное пространство. Кроме того, у меня был некоторый опыт курирования отдельных событий, в 2002 году я выступил соорганизатором Международного фестиваля искусства программного обеспечения Software Art Festival «Read_Me 1.2».
В общем, когда в 2013 году тогдашний руководитель столичного Департамента культуры Сергей Капков решил освежить выставочные залы в периферийных районах города, у нас уже был опыт совмещения производства искусства и его экспонирования, курирования, были художники. Мы попали в эту волну и стали заниматься выставочным залом на Ростокинской улице, делая ставку на медиаискусство. В результате получилась чуть ли ни единственная в стране институция, которая на постоянной основе показывает исключительно медиа арт. Немного абсурдно, конечно, что она находится не в центре Москвы. Казалось бы, это что-то новое, современные технологии, которые надо активно продвигать.
Сейчас мы небольшая институция, у нас ограниченное финансирование и мало сотрудников, поэтому мы не замахиваемся на гигантские проекты. Но продолжаем последовательно развивать «Электромузей». В этом году у нас в плане несколько выставок, издание каталога по первым трем годам деятельности, возможно, будем участвовать в паре фестивалей и организуем свой. Каждый год мы проводим оупен-эйры в парке «Акведук» в Ростокино, выступаем с саунд-артом и интерактивными проектами на открытых пространствах. В прошлом году участвовали в «Пикнике Афиши».
Фото: Григорий Матвеев
Большое значение для нас имеет сотрудничество с коллективом soundartist.ru и Сергеем Касичем, который курирует галерею саунд-арта в «Электромузее». Это единственная в Москве, а может, даже на всем постсоветском пространстве галерея, где можно представлять многоканальные звуковые произведения.
Учитывая наше местоположение, мы уделяем очень много внимания сайту, потому что понимаем: избалованный московский зритель не всегда добирается до нас. Часто говорят: ну вот, у вас так круто, ну я обязательно доеду когда-нибудь.
— Выставка «Архив современности», которая идет сейчас в «Электромузее», включает работы Electroboutique, созданные с 2005-го по 2017 год. Много ли изменилось с тех пор, как началось ваше с Аристархом совместное творчество?
— Первый проект мы сделали в 2003 году, и тогда пространство медиа арта в России было пустыней. Мы стали одними из немногих, кто постоянно работал с компьютерами, с интерактивностью. С тех пор появилось немало молодых художников, которые что-то создают в этой области, сформировалась среда. И это очень важно для нас, это и было нашей главной задачей — сформировать контекст для своей жизни и творчества. Потому что невозможно жить и работать в пустыне. Теперь мы не в пустыне, мы преподаем в Школе Родченко, работаем в «Электромузее», все движется, развивается, и я очень рад, что мы приложили к этому усилия и что это сработало. Хотя я до сих пор (правда, сегодня все меньше) наблюдаю как будто некое отторжение идеи интерактивности. Зачастую интерактивное искусство воспринимается только как развлечение. Но критиковать игру или развлечение после, например, дадаизма и флюксуса — вообще смешно.
И конечно, изменился сам контекст, интернет изменился. Когда мы начинали, еще толком не было социальных сетей, мобильного интернета. Сегодня реальность и виртуальная реальность существуют как единая среда, что несет в себе определенные возможности и опасности. Нужно критически к этому относиться.
Поколение моих студентов уже не знает другого мира. Сейчас многие художники, когда создают работу, невольно думают о том, что она появится в интернете, и это уже само по себе влияет на произведение. Таковы реалии наших дней, мы в этой смешанной среде пребываем.