Вчера на закрытии XXIV Московского кинофестиваля американскому актеру ХАРВИ КЕЙТЕЛЮ (Harvey Keyitel) была вручена медаль Станиславского. Накануне награждения с актером встретился корреспондент Ъ АЛЕКСЕЙ Ъ-КАРАХАН.
— Вы прилетели в Москву, чтобы получить медаль Станиславского. В вашей жизни его метод сыграл какую-нибудь роль?— То, что он придумал, я считаю бесценным даром лично мне и всем моим коллегам. Этот метод изучают практически во всех актерских школах Америки. Этот метод стал популярным у нас благодаря нашим великим мастерам актерского мастерства Ли Страсбергу, у которого я учился, Стелле Адлер, Элиа Казану. Чтобы я сейчас, получив медаль, ни сказал о Станиславском, будет слишком мало. Хочу лишь в очередной раз отметить непрестанное стремление Станиславского к тому, чтобы быть правдивым в своей работе. И добивался этого благодаря своим открытиям и страсти.
— Вы впервые приехали в Россию. Ну и как вам?
— Каждый мой день, проведенный в Москве,— это еще один шаг на пути к тому, чтобы познать Россию. Когда мне было десять лет и я ходил в школу в Бруклине, нас учили тому, как вести себя в случае ядерной войны. Нам сказали, что если она начнется, то загорится красный огонек, и тогда мы должны были спрятаться под парты и защитить себя от радиации. Учения продолжались целую неделю, учитель мог в любой момент на любом уроке заорать: "В укрытие!" — и мы должны были залезть под парты. Нам говорили, что угроза исходит от России. А теперь вот я в России, мне собираются вручить премию Станиславского. С тех пор произошел огромный исторический поворот.
— Вы снимаетесь в очень религиозных фильмах. С чем это связано?
— Одна религия считает, что она несет истину, другая думает про себя то же самое. В итоге они борются друг с другом. Так что это на самом деле — божественное? Я думаю, тут много всего. Нам нужно учиться прислушиваться к нашим душам и нашим чувствам в попытке понять, что же такое божественность. И прислушиваться к другим. Я не могу назвать более сложной вещи, вызывающей большее количество конфликтов, чем попытка определить цель нашего пребывания на этой земле. Но эта цель существует. Мы пришли сюда зачем-то. И наша цель — раскрыть этот смысл.
— Вы помогли встать на ноги двум теперь уже культовым независимым режиссерам Квентину Тарантино и Абелю Ферраре. Что вас так привлекает в независимом кино?
— Независимое кино — это личная работа молодого художника. Именно такими были и Тарантино, и Феррара. Мне показалось, что им есть что сказать, и я помог им найти деньги, чтобы они могли это сделать. Я люблю независимых потому, что эта работа заставляет мой мозг трудиться, а меня — добиваться того результата, который хочет режиссер. Это интересно.
— В фильме "Последнее искушение Христа" вы сыграли Иуду. Какие искушения преследуют вас?
— Это хорошее название, потому что всех нас преследуют искушения. Вспомним об Иисусе, о Будде — все религии говорят об искушениях. Это призыв к каждому из нас быть ответственным за свою жизнь, пытаться избегать этих искушений, то есть не делать того, чего, возможно, не следует делать. Есть то, что делать нужно, и то, чего нельзя делать. Я должен сделать свой выбор. Я сам — поле битвы каких-то сил.
— Ваша роль мистера Вульфа, специалиста по решению проблем,— одна из моих любимых. А у вас был такой человек?
— Это была прекрасная роль. Мне, конечно, помогали решать проблемы, но такого специалиста, которого я сыграл, я пока не встречал.
— Вы десять лет поступали в актерскую школу. Почему вы были так уверены, что должны стать актером?
— Я три года был морским пехотинцем. А потом стал стенографистом в суде. Мне просто нужно было как-то зарабатывать деньги после того, как я ушел из морской пехоты. Но ни то ни другое мне не нравилось. Потом я пришел в театр. И там я нашел то место, где я хотел быть и где мне нужно было быть. Я всегда люблю повторять один афоризм: если политика — это главное дело большого города, то театр — это его душа.
— То есть сначала вы планировали стать театральным, а не киноактером...
— Я просто хотел найти себя.