 |
| У Николая II была только одна дочь Анастасия |
Летом газеты традиционно развлекают расслабленных жарой читателей громкими старыми историями, освеженными новыми фантастическими подробностями. В Швеции, к примеру, еще недавно ежелетне публиковались и хорошо продавались истории о том, что погибший в 1947 году на Лубянке дипломат Рауль Валленберг все еще жив и содержится русскими то ли в тундре, то ли в тайге.
Хит нынешнего российского летнего сезона — очередная великая княжна Анастасия. Ей сто с небольшим лет от роду и живет она в Абхазии. НТВ 11 июня посвятило ей репортаж, затем тему подхватила "Российская газета" и другие электронные и печатные СМИ. Особую остроту теме придают утверждения о том, что, когда абхазскую долгожительницу признают великой княжной Анастасией, Россия с ее помощью получит доступ к зарубежной собственности царской семьи.
Кем на самом деле является эта почтенная дама, сказать трудно. Вопрос наследства выглядит куда яснее. Зарубежная недвижимость семьи Николая II, насколько это можно установить по существующим источникам, состояла из одной дачи в Финляндии. А дело о царских счетах окончательно закрыто несколько десятилетий назад.
"Все указания государя почему-то постоянно откладывались исполнением"
 |
| Николай II распорядился перевести все капиталы царской семьи в Россию. Но императрица Александра Федоровна (на фото с дочерьми Марией и Анастасией) умела считать деньги и велела сделать вклады на имя дочерей в берлинском банке Мендельсонов |
Кларк выяснил, что значительная часть средств царской семьи хранилась в Bank of England. Надежность банка не вызывала сомнений, однако, храня личные сбережения там, российский император ставил себя в неловкое положение. Россия в то время прибегала к крупным зарубежным заимствованиям, и получалось, что самодержец одалживал деньги собственной стране под немалый процент.
Вступивший в 1894 году на престол Николай II счел, что самым верным выходом из этой ситуации будет закрытие зарубежных счетов. Для Bank of England, как писал Кларк, потеря столь именитого и крупного клиента стала ударом. Однако и для императора возврат вкладов оказался связан с немалыми трудностями. Процесс растянулся на несколько лет и завершился лишь в 1900 году. Перевести царские деньги обратно в Россию при тогдашней банковской технологии оказалось непросто. Императорские сбережения пришлось перевозить в Россию наличными, причем для надзора за транспортировкой ценного груза в Лондон направили директора Государственного банка России.
Однако уже через пять лет, во время революции 1905 года, вопрос о вывозе царского капитала за границу возник вновь. Эту историю мне удалось восстановить с помощью документов, найденных в одном из британских архивов. Среди прочих российских дипломатических документов оказалась папка, составленная в 20-30-х годах и озаглавленная "О заграничных имуществах покойного императора". В ней хранились записи рассказов лиц, имевших по службе отношение к собственности императорской фамилии. Служивший в министерстве двора князь Сергей Гагарин рассказал (орфография и пунктуация в документах приведены в соответствие с современными нормами):
 |
| Граф Фредерикс получил распоряжение императора вернуть деньги из Берлина. Будучи опытным царедворцем, он потратил на это восемь лет и оставил-таки в Берлине по четверти миллиона на сестру |
Дальнейшую судьбу этих денег помог восстановить рассказ графа Владимира Коковцова, который с 1896 по 1902 год был товарищем (заместителем) министра финансов, а с февраля 1904 по январь 1914 года — министром. Граф утверждал, что вплоть до июня 1913 года до него не доходили никакие сведения о переводе царских денег за границу, касалось ли это министерства двора, удельного ведомства, кабинета его величества, Государственного банка или же какого-то коммерческого банка.
"Впервые мне пришлось встретиться с вопросами финансовой части министерства императорского двора,— рассказал Коковцов,— только в июне 1913 года, при условиях, совершенно ясно сохранившихся в моей памяти и которые я готов подтвердить за полною моею моральною ответственностью.
Граф Фредерикс (министр двора.— "Власть") обратился ко мне однажды по телефону с просьбою принять управляющего контролем кабинета его величества Г. Федорова по секретному делу, которое не должно быть сообщено кому бы то ни было из членов моего ведомства и по воле его величества должно остаться исключительно в моих личных руках.
В тот же день я принял Г. Федорова и узнал от него, что вопреки неоднократным возражениям со стороны графа Фредерикса, государь император категорически повелел немедленно перевезти в Россию все принадлежащие государю императору ценности в виде процентных бумаг, вывезенные в Берлин еще в 1905 году и хранящиеся до сего времени в распоряжении банкирского дома Мендельсонов и Ко. Федоров не указал мне суммы этих денег и самого наименования их, но из беглого разговора с ним я вынес впечатление, что все эти ценности заключались преимущественно, если даже не исключительно, в русских процентных бумагах. При этом Федоров пояснил мне, что главная забота его величества заключалась в том, чтобы перемещение ценностей было произведено без всякой огласки и без таможенного досмотра на нашей границе, при котором нельзя уже избежать нежелательных разговоров. Из беседы с Федоровым я вынес заключение, что самое обращение ко мне делается исключительно как начальнику таможенного ведомства (министр финансов по должности возглавлял и это ведомство.— "Власть"). Мы условились тут же, что я сделаю с моей стороны простое распоряжение, чтобы Вержболовская таможня приняла просто счетом количество 'мест', которое будет доставлено из Берлина за печатями кабинета его величества, сверила их вес с фактурою дома Мендельсона и погрузила бы их в приготовленный кабинетом вагон, а кабинет принял бы весь транспорт в Петербурге и выдал мне удостоверение в том, что все отправленное из Берлина прибыло в целости и сдано по назначению. Впоследствии меня просили дать для сопровождения в пути отправленных из Вержболова ценностей небольшую охрану из чинов корпуса пограничной стражи. На следующий день граф Фредерикс протелефонировал мне, что он очень благодарен мне за мою готовность помочь ему исполнить волю его величества, что государь вполне одобрил все мои предположения и будет лично благодарить меня при первом свидании со мною.
 |
| Царские дети (слева направо) Анастасия, Татьяна, Алексей, Мария, Ольга. Все они были в 1918 году расстреляны в Екатеринбурге в доме Ипатьева |
Из этого моего сообщения с несомненностью вытекает, что все капиталы, находившиеся в Берлине, были оттуда вывезены и не могли быть возвращены туда и после моего ухода из министерства финансов в конце января 1914 года. Не могли они быть перемещены туда и в первой половине этого последнего года, так как с конца 1913 года политическая атмосфера была настолько напряженная, что не могло быть и речи о перемещении ценностей за границу в видах безопасности. Я думаю также, что никаких ценностей, принадлежащих государевой семье, не могло быть и в других европейских странах..."
К своему рассказу Коковцов добавил следующее:
"Недавно мне пришлось иметь беседу с одним лицом, близким дому Мендельсон и Ко, и из его осторожных реплик на мои соображения я вынес только одно впечатление, что после 1913 года оставались на хранение в банкирском доме небольшие остатки в виде германских процентных бумаг, которые были во время войны изъяты по распоряжению германского правительства и переданы на хранение в одно из государственных учреждений..."
В письме одного из распорядителей средств русской эмиграции, российского финансового агента (атташе) в США Угета (после отставки посла он исполнял также обязанности поверенного в делах в 1922-1933 годах и оказался последним дипломатом небольшевистской России, признаваемым зарубежным правительством) приводились данные о размере остатка:
 |
| Главными наследниками царской семьи явочным порядком стали большевики. Императорские драгоценности частью попали в Алмазный фонд республики, а частью усилиями ювелиров Гохрана были отправлены на переработку |
Но все ли было так на самом деле? Как выяснилось из документов, поиском зарубежных царских вкладов занимались чины Временного правительства. Первый министр иностранных дел Временного правительства Павел Милюков прислал в посольство в Вашингтоне телеграфный запрос по поводу возможных царских вкладов в США. На что посол "ответил решительным утверждением, что никаких фондов через него государем в американские предприятия не помещалось и что вообще никаких его средств в США не имеется".
В папке находился и рассказ Михаила Бернацкого, возглавившего министерство финансов в июне 1917 года. Он вспоминал, что при нем никаких расследований "относительно заграничных средств государя и его семьи" уже не производилось. Однако припомнил характерный эпизод:
"На одном из заседаний Временного правительства во второй половине июля 1917 года А. Ф. Керенский поднял вопрос о месте дальнейшего пребывания царской семьи. При этом он высказал мнение, что самое хорошее разрешение заключалось бы в отправке государя с семьей за границу при помощи англичан... На замечание некоторых членов правительства — социалистов, что государь, находясь за границей, при помощи своих средств, там находящихся, может организовать контрреволюцию, А. Ф. Керенский ответил с брезгливой гримасой: 'Все слухи о таких средствах — ни на чем не основанная легенда'. Косвенное подтверждение этого взгляда я нашел в просьбе управляющего делами императорской ветви Константиновичей от их имени выдать некоторую ссуду облигациями 'Займа свободы' под лично им принадлежащие дворцы. Я поддерживал это ходатайство перед Временным правительством, но удовлетворения не получил: дело было отложено. Для меня было ясно, что если бы у царского семейства имелись деньги за границей, то они могли бы располагать любым кредитом у частных лиц в Петрограде и Москве".
"Обвинения взводятся на главу страны, которая не может более возвысить своего голоса"
 |
| Во время немецкого экономического кризиса (слева — очередь на одну из берлинских бирж труда) оставшиеся в Берлине царские капиталы были обесценены инфляцией настолько, что свою долю наследства получила только одна из сестер Николая II — Ольга Александровна, а вторая сестра — Ксения Александровна за ними даже не поехала |
Поэтому свидетельство Боткиных, которые встретились с "Анастасией" в 1927 году, произвело довольно сильное впечатление. Что же касается Романовых, то ни крестная Анастасии великая княгиня Ольга Александровна, ни другая сестра покойного императора великая княгиня Ксения Александровна новоявленную племянницу не признали. История "Анастасии" (она же Чайковская, она же Анна Андерсон) хорошо известна. Много лет спустя отсутствие каких-либо ее родственных связей с Романовыми было подтверждено на генетическом уровне.
 |
| Сестра Николая II Ольга Александровна |
Возмущению русской эмиграции не было предела. Финансовый агент в США Угет, пересылая коллеге копию "гнусного письма" Боткина, писал:
"Мерзость его поступка только усиливается тем обстоятельством, что по моем возвращении из Европы он был у меня и я привел ему исчерпывающие данные, доказывающие, что никакого сколько-нибудь значительного имущества за границей у покойного государя не было и не могло быть...
Положить предел 'легенде' о заграничных суммах царя... является моральным долгом каждого, который осведомлен в несправедливости подобных слухов...
Российского правительства пока не имеется, поэтому официального удостоверения истины в настоящее время ожидать нельзя. Но в изгнании имеется достаточное число высших чинов ведомств императорского двора, иностранных дел и финансов для того, чтобы перед беспристрастной соответствующей комиссией дать авторитетные показания о ложности подобных толков. Не сомневаюсь, что представители Временного правительства с полной готовностью поделятся всем тем, что по прежнему высокому положению им известно по этому делу. Ведь поднимаемый мною вопрос отнюдь не носит признаков монархических или демократических тенденций, а просто является нравственной обязанностью для каждого государственного или общественного деятеля установить правду, раз обвинения взводятся на главу страны, которая не может более возвысить своего голоса".
И такая комиссия была создана. Ее первое и последнее совещание состоялось 26 февраля 1929 года. И именно рассказы его участников и были собраны в найденной мною папке. Все они подтверждали рассказы друг друга. На той же встрече окончательно прояснилась и судьба денег, не вывезенных до начала первой мировой войны из Берлина. Бывший товарищ министра иностранных дел барон Борис Нольде сообщил, что "в первые месяцы существования Временного правительства он в качестве юриста был привлечен к работе совещания для определения юридического положения государственных имуществ императорского дома. В этом совещании, в котором приняли участие представители всех учреждений министерства императорского двора, было оглашено, что государь император и его августейшая семья никаких имуществ за границей не имели, кроме небольших капиталов дочерей государя, около одного миллиона марок на каждую, в банке Мендельсона в Берлине".
 |
| Сестра Николая II Ольга Александровна |
Для того чтобы считать проблему решенной окончательно, члены комиссии направили запрос управляющему царским кабинетом генералу Волкову, обосновавшемуся на юге Франции. В ответном письме от 18 апреля 1929 года Волков сообщил, что за время управления им кабинетом его величества "никаких сумм в заграничные банки на имя государя императора и членов его семьи не переводилось".
Однако вскоре возник вопрос: нужно ли доводить до сведения общественности результаты совещания. С одной стороны, совещание именно для этого и собиралось. С другой стороны, самозваная Анастасия могла предъявить претензии на берлинские вклады и помешать получить эти не слишком большие суммы подлинным родственникам императора.
В конечном счете после более чем годичной борьбы протокол совещания в марте 1930 года был напечатан с купюрами в парижской газете "Возрождение". Сведения его участников о том, что единственными "царскими" деньгами за границей являются вклады на имя великих княжон в банке Мендельсона в Берлине и что размер вкладов относительно невелик, через несколько лет подтвердились. В 1934 году суд Центрального района Берлина признал наследниками этих сумм великих княгинь Ксению и Ольгу, графиню Брасову, вдову брата императора — великого князя Михаила Александровича, а также родственников покойных княжон по линии матери, императрицы Александры Федоровны,— принцессу Викторию Гессенскую, принцессу Ирину Прусскую, великого герцога Гессенского Эрнста и некоторых других. Как и предполагали финансисты, инфляция обесценила вклады, и к моменту выдачи судом официальных бумаг на право вступления в наследство (суд не очень торопился, и это произошло лишь в 1938 году) общая сумма составляла менее 25 тыс. фунтов стерлингов. На долю каждого из наследников пришлась весьма незначительная сумма, так что великая княгиня Ксения Александровна, например, даже не удосужилась получить свою долю.
Таким образом, очередная кампания по возрождению темы царских сокровищ, хранящихся за границей, как и все предыдущие, не имеет никаких реальных оснований. Судя по тому, что на этот раз в первую очередь было заявлено о готовящейся встрече абхазской Анастасии с Владимиром Путиным (эта информация была немедленно опровергнута пресс-службой президента), лица, стоящие за этой кампанией, более всего заинтересованы в контактах с российским руководством. Но здесь царские капиталы уж точно ни при чем.
ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ
При содействии издательства ВАГРИУС "ВЛАСТЬ" представляет серию исторических материалов в рубрике АРХИВ
 |
|