Активистка «Яблока» Наталья Федорова, которую 28 апреля в Москве облили неизвестной химической жидкостью, выписалась из больницы. Пока 68-летняя женщина находилась под наблюдением врачей, власть осудила нападения на общественных активистов и оппозиционеров: заместитель секретаря генсовета «Единой России» Евгений Ревенко призвал тщательно расследовать подобные происшествия. Однако госпожа Федорова рассказала корреспонденту “Ъ” Александру Черных, что ее историю полиция не восприняла всерьез и пытается выдать за последствия бытовой ссоры.
Активистка «Яблоко» Наталья Федорова
Фото: из личного архива Натальи Федоровой
— Как вы себя чувствуете сейчас, что у вас со зрением?
— Внешние повреждения проходят: лицо и руки я мажу хорошими мазями, они уже заживают. Основная проблема с глазами. Я и так не очень хорошо вижу: мне все-таки уже 68 лет. Но из-за этого нападения проблемы усугубились. Правый глаз вроде бы восстановился, а вот левый был обожжен сильнее, и сейчас там зрение резко ухудшилось — на несколько единиц, по моим ощущениям. Я надеюсь, что со временем и он восстановится, лечусь прописанными каплями, через пять дней должна пойти на прием к офтальмологу.
— Что говорит полиция по поводу нападения? Они завели дело?
— Сейчас ведется проверка, этим занимается ОВД «Черемушки». Конечно, это нападение вызвало шум, отклик, но полиция все равно работает, как привыкла. У меня создалось впечатление, что они хотят представить ситуацию как какую-то бытовую ссору. Полицейский мне говорит: «У нас есть видео, где вы с этим человеком разговариваете, значит, он так отреагировал на ваши слова, вы его спровоцировали». Я попросила показать видео, но он мне отказал.
Так вот я ни с кем не разговаривала. Я просто шла от магазина до дома, этот парень шел за мной быстрыми шагами. Он обогнал меня, подошел сбоку, чем-то в меня брызнул и ушел. Это не бытовая ссора, разумеется.
Я когда сейчас вспоминаю этот момент, меня больше всего поражает равнодушие прохожих. Я закричала: «Люди, помогите! Помогите мне!» Я ведь ничего не видела, даже в скорую не могла позвонить. А люди просто проходили мимо. Только когда я заметалась по двору с закрытыми глазами, меня увидела Машенька, знакомая девочка — вот она вызвала скорую. Меня отвезли в больницу, там начали капать в глаза, отправили телефонограмму в полицию. А сейчас мне участковый говорит: «Вы готовы пройти у нас в полиции еще одно медицинское освидетельствование?» Я готова, конечно, но зачем? Им телефонограмма пришла от врача, она есть в деле. Я готова, хотя уже три дня прошло. Но видно, что полиция не хочет этим делом заниматься всерьез. Они и раньше ничего не делали, когда мне угрожали.
— А что это были за угрозы?
— Это долгая история. Я живу на Нахимовском проспекте, у нас очень приличный дом, где я много лет председатель домового комитета. Так вот в конце 1990-х годов у нас возле дома на лотках стали торговать обоями. Потом там поставили ларечек, еще немного раскрутились и в начале 2000-х построили во дворе двухэтажный магазин. Естественно, это самострой: по всем документам там пустое место.
А в конце 2012 года мы узнали, что владельцы получили разрешение на строительство большого магазина. В проекте он высотой 20,5 м, площадью 2050 кв. м, с подземным гаражом на 21 машину. От нашей стены до него всего 18 м.
Мы были крайне шокированы, и я как председатель домового комитета стала ходить собирать подписи против строительства. И вот в 2013 году у меня раздается телефонный звонок, из трубки звучит отборный мат, а потом слова: «Если будешь нам мешать, мы тебя убьем». Я позвонила в полицию, написала заявление, дала им номер телефона, с которого звонили. Но наша полиция ответила мне, что проверка проведена, угрозы не обнаружено, дело возбуждать не нужно. С тех пор мне постоянно звонили с угрозами. А летом 2013 года к нам пришел на встречу один из кандидатов в депутаты Мосгордумы, не буду уж его называть. Я задала вопрос: что нам делать с этим строительством во дворе? Ну, кандидат ничего полезного не сказал, а на следующий день снова раздался звонок: «Ты что, не угомонишься никак? Ну, сама виновата». Я опять написала заявление, но никакой реакции не дождалась.
Через какое-то время мы, жители района, стали добиваться встречи с заместителем мэра Маратом Хуснуллиным. Нам предложили сходить к его подчиненному Сергею Левкину (руководитель департамента градостроительной политики города Москвы.— “Ъ”). После этого неизвестные стали звонить уже по поводу этой встречи: «Если ты пойдешь в мэрию, это будет твой последний день, мы тебя обольем серной кислотой». Я сидела и думала: а откуда они вообще знают, что я в мэрию иду, кто же им сказал?
Настал день встречи, но нам позвонили и сказали, что она переносится. Делать нечего, я решила пойти в магазин. Выхожу — а у двери стоит огромный похоронный венок. Причем на лентах мое имя указано. Вот тогда мне стало так страшно, так плохо… Я вызвала полицию, они говорят: поедемте, надо писать заявление. А мне плохо, меня всю трясет. Я у них спрашиваю: надо венок брать? Нет, говорят, не нужен.
В отделении мне стало совсем плохо — приехала скорая, отвезла меня в больницу, и я там пролежала десять дней. Из полиции в больницу никто не пришел, а мэрия провела встречу без меня. Так и получилось, что от нашего дома на встрече никого не было. А в возбуждении дела мне опять отказали.
В 2014 году мне обстреляли окна, они разлетелись на мелкие осколки. Если бы я рядом стояла, меня бы очень серьезно порезало. Сразу ко мне пришел сосед, говорит, видел, как два парня в черных куртках целились именно в мои окна. Приехала полиция, всю ночь у меня ползали по полу, собирали стекла, металлические шарики, замеряли что-то. Ну, думаю, лед тронулся наконец. Но в итоге дело возбудили только после того, как наши оппозиционные муниципальные депутаты дошли до начальника ОВД. И возбудили по статье «Порча имущества» — про эти разбитые окна. Как будто это были случайные хулиганы, которым все равно, в чьи окна стрелять.
Ладно, думаю, хоть что-то. Я приносила следователю шарики, которые полицейские не нашли, та их так красиво запаковывала, фотографировала, как в кино. И я начала надеяться, что она найдет хоть кого-то. Но пришел ответ, что расследование приостановлено.
— И что сейчас происходит со строительством?
— Мы ведем переписку с управой, требуем признать проект незаконным и убрать существующий магазин. Но тут началась эта история с реновацией. 27 апреля встречались жители нескольких наших районов на слушания. Мне звонят, говорят: Наташа, тут какие-то люди ходят и говорят, что собрания не будет, надо расходиться. Я прибегаю в одних тапочках, смотрю — а это работники управы. Но ничего, люди не ушли. Ребята выступали замечательно, особенно Академический район — прямо тон задавали, такие они молодцы. Я тоже высказывалась. Понимаете, у нас дом блочный, потолки 2,7 м, метро в двух минутах. Зачем нам куда-то уходить? У нас живут 16 стариков и старух от 68 до 87 лет. Куда эти люди поедут с насиженного места?
В общем, у меня характер вредный — я чиновникам подробно это все разъяснила. А на следующий день на меня и напали. Так что я не знаю даже, с чем это нападение связано — со строительством магазина или из-за реновации. Все может быть.
— Что вы собираетесь делать теперь?
— Знаете, мне уже плевать, что со мной будет. Но вот наших жителей им удалось запугать. Приходят мои старушки и говорят: Наташа, давай прекращай уже выступать, пусть строят, что хотят. Жаль, конечно, что люди не хотят даже попытаться бороться. Вот Сергей Митрохин приезжал, попросил позвать на встречу активных жителей — я вывела своих старушек с палками. Вот, говорю, моя армия. Остальные жильцы — они хорошие люди, они письма подписывают, они возмущены происходящим. Но когда надо сделать что-то еще — я не могу до них достучаться.
— А вы знаете про другие недавние нападения? Что вы об этом думаете?
—- Да, я слышала про Алексея Навального, которому тоже зрение попортили. И что депутату Шаргунову квартиру сожгли, и что девочку побили, которая с реновацией борется, и что другой колеса у машины порезали. Видимо, это такой способ давления на неугодных людей. Простите, можно я буду совсем откровенна? Мне кажется, что правительство у нас защищено куда лучше, чем население. Не знаю, честно говоря, что тут делать. Наверное, все равно надо пытаться протестовать. Но вот люди выходят, а их хватают и отправляют в каталажку, в узилище. Или вот так нападают. Понимаете, я не упертый человек. Если я в чем-то не права — докажите мне это, я признаю, что ошибаюсь. Но зачем угрожать, зачем на людей нападать? Видимо, потому, что закон на нашей стороне.