На сцене Большого театра состоялась премьера нового фильма Валерия Тодоровского «Большой». Первыми зрителями картины стали Ольга Голодец и Владимир Мединский, Роман Абрамович, Ирина Виннер, Владимир Познер, Сергей Гармаш. Но самой главной гостьей показа оказалась Алиса Фрейндлих. Она сыграла педагога балетной Академии и специально приехала на один день из Петербурга в Москву. После премьеры с режиссером фильма Валерием Тодоровским встретилась обозреватель «Коммерсантъ FM» Арина Мороз.
Фото: Ирина Бужор, Коммерсантъ / купить фото
— У вас достаточно много разных проектов, и только некоторые из них вы снимаете как режиссер. Почему именно этот фильм вы решили снимать сами?
— Потому что в какой-то момент я оказался в Большом театре и вышел оттуда с ощущением, что мне этот мир дико интересен, мне хочется туда, в этот мир, проникнуть и в идеале снять про это фильм. А потом Антон Златопольский, мой сопродюсер и партнер в этом фильме, сказал: «Давай попробуем, давай начнем с чего-то». Мы пошли в театр, познакомились с людьми.
— Интересно, в Большом театре вы быстро нашли понимание?
— Да. Я встретил людей, которые очень помогали. Но надо понимать, что я пришел туда сразу после истории с кислотой. И настроение внутри театра было не очень хорошее, и все чужаки воспринимались немножко настороженно, люди беспокоились о том, не лезу ли я в грязное белье, что называется, не пришел ли с целью разворошить какие-то неприятные истории. Мне долго пришлось всех убеждать, уговаривать, что это не является моей целью. То есть это была медленная история, которая в итоге вдруг в какой-то момент сложилась. Мне сказали, что надо начинать тратить деньги. Пока ты не тратишь деньги, все еще может не состояться, отмениться, перенестись и так далее. А вот когда ты уже начинаешь тратить деньги, все, обратного пути нет. Более того, у тебя появляется дата, когда ты должен этот фильм сдать.
— Если говорить о цене, понятно, что одна история — договориться с Большим театром, но вторая история — заплатить. Сколько стоит съемочный день в Большом театре?
— Во-первых, Большой не должен зарабатывать на том, чтобы пускать к себе съемочные группы. То есть это не те деньги, которые для них что-то решают. Главное, чтобы тебя вообще пустили в здание. Например, мы хотели снимать некоторые сцены ночью, но в тот момент происходили монтировки декораций на сцене.
— Но был все-таки человек, который вам помог? А я знаю, что был.
— Откуда? Я не буду сейчас тоже рассказывать эту историю, это наша внутренняя «кухня». Но суть в том, что к огромной радости мы получили разрешение на съемки. И то, сцены, которые в фильме происходят в театре, сняты в реальном настоящем Большом и больше нигде.
— Мысль об участии Алисы Фрейндлих сразу у вас возникла?
— Я понимал, что это должна быть какая-то выдающаяся женщина, и не просто актриса, а личность. Я с Алисой Бруновной имел счастье работать, и мы расстались друзьями. И поэтому у меня была достаточно уверенная позиция, потому что, мне кажется, в сценарии роль Белецкой была хорошо прописана. Ведь Алиса Бруновна как большая актриса мгновенно чувствует, есть ли в сценарии, что играть или нет. А дальше надо вникать и понимать. Поэтому мы договорились, что Алиса Бруновна будет ходить к своей подруге в Вагановку в Питере. И она это сделала. Сейчас балетные люди мне говорят, что, глядя на нее, узнают своих великих женщин, которые их когда-то воспитывали любовью, жестокостью, всем, чем можно.
— По фильму получается, что эта история могла происходить как в 1970-е гг. XX века, в 1990-е, так и в 2000-е. Это было как-то намеренно сделано? Потому что сегодняшнего контекста дня в фильме нет напрочь. Почему?
— Это же картина не про время и не про эпоху, она — про служение искусству. Я много разговаривал с артистами в Большом театре. У них складывается какая-то герметичность в жизни, понимаете. У них каждый день утром класс, после которого они где-то отдыхают, что-то едят, некоторые из них спят в гримерках. Так что они проживают, в общем, свою жизнь, часто почти не выходя из этого театра.
— На мой взгляд, и я знаю, о чем говорю, так как знакома со многими девочками из этого училища, что все-таки жизнь врывается и в их замкнутый мир. А что, кроме кино, в сегодняшней жизни вас волнует, задевает?
— Меня волнует все то же самое, что волнует миллионы людей: будущее нашей страны, проблемы, с которыми мы живем, здоровье и благополучие моих близких. Вообще, меня волнует возможность ядерной войны, потому что в последнее время есть ощущение, что мы где-то рядом с ней бродим. Меня волнует огромное количество вещей, но это такая абстракция.
— Я знаю, что свой следующий проект вы будете снимать в Одессе.
— У меня есть замечательный проект. И он действительно связан с Одессой, с моим любимым городом, в котором я родился и провел свое детство. Но для этого должны сойтись звезды. Это история про то, что стало с жителями города после того, как в Одессе в 1970 году случилась эпидемия холеры и она оказалась в карантине. Я маленьким ребенком там оказался в это время, и немножко помню эту ситуацию. Мне кажется, что это может быть очень хороший фильм.
— А сейчас наши кинематографисты чисто технически могут снимать в Одессе?
— Могут, безусловно. Но там есть и другие вопросы, которых я в подробностях не знаю. Я пока там не снимал, и собираюсь вскоре съездить туда на разведку, чтобы посмотреть на обстановку и понять, насколько атмосфера нам благоприятствует.