Многое, что казалось биохимической истиной в прошлом веке, кардинально изменилось, но довольно редкий случай — классические работы по энергетике мышц Мейергофа как были, так и остались без всяких изменений одним из краеугольных камней в фундаменте биохимии. Сегодня с высоты современного приборного обеспечения даже средней биохимической лаборатории «нобелевские» опыты Мейергофа на отрезанной лапке лягушки могут показаться школьными. Но это лишь еще раз подтверждает старую истину о том, что в науке главное не прибор, а человек у прибора.
Фото: Wikipedia
Заставляя лапку сокращаться электрическими разрядами, Мейергоф измерил количество поглощенного кислорода и образовавшейся молочной кислоты. Оказалось, что при дефиците кислорода образуется молочная кислота, а при наличии кислорода лишь 1/5 клеточной молочной кислоты полностью окисляется до двуокиси углерода и воды. Стало ясно, что продукт распада гликогена (разновидности крахмала, топлива для мышцы) — молочная кислота, которая считалась до этого бесполезным отходом при сокращении мышцы (когда и возникает в мышце дефицит кислорода), вполне полезное вещество. В момент расслабления мышцы, когда ее клетки дышат кислородом, как бы восстанавливая дыхание после работы, молочная кислота частично снова превращается в гликоген. Цикл замыкается.
Назвали его «циклом Пастера—Мейергофа», потому что Луи Пастер открыл реакцию восстановления молочной кислоты у бактерий. Но это было лишь данью уважения патриарху микробиологии Пастеру, а Мейергоф разглядел в своих опытах главное: законы биохимии одни и те же, что для лягушки, что для микроба, то есть это фундаментальное свойство всего живого на Земле.
Это классическое исследование Мейергоф провел в 1918 году уже сложившимся ученым, в возрасте 34 лет, вернувшись домой с Западного фронта, где служил военным врачом. До этого он попробовал себя в разных областях медицины, отдав дань и самому модному тогда направлению — психоанализу. За опыты на лягушке он получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине в 1922 году, точнее, получил ее в 1923 году за прошлый 1922 год. Возможность такой задержки зафиксирована в статусе премии, если в текущем году Нобелевский комитет не найдет достойных лауреатов. Члены комитета думали два года и в итоге выбрали Мейергофа, на этот раз, как показало будущее, не промахнувшись со своим решением. А новоиспеченный лауреат слегка смутил своим тостом гостей Нобелевского банкета в Стокгольме, с чисто немецким практицизмом сказав: «Не забудем, что ваша премия обеспечивает существование исследователя в наше трудное время».
В том же счастливом для него 1923 году Мейергофа пригласили в США, пообещав звание профессора, на родине он и будучи Нобелевским лауреатом оставался доцентом. Но несмотря на свой практицизм, Мейергоф отказался и работал в институтах Общества кайзера Вильгельма в Берлине и Гейдельберге до 1938 года. Дальше оставаться в нацистской Германии ему, еврею, было опасно, и он переезжает в Париж, где занимает должность заместителя директора по науке Института физико-химической биологии. А в мае 1940 года, когда вермахт перешел границу Франции, Мейергоф уезжает и оттуда в Испанию, и все-таки оказывается в Америке, уже навсегда, становится американским гражданином, преподает американским студентам в элитном Пенсильванском университете, входящем в Лигу плюща, и вспоминает о первой, немецкой половине своей жизни только на мероприятиях немецкой общины Восточного побережья. Например, читает доклад о научных идеях Гёте на праздновании двухсотлетнего юбилея поэта.
Умер Отто Мейергоф 6 октября 1951 года от инфаркта миокарда, его сердечная мышца перестала сокращаться.
Сергей Петухов