"Я попал на работу, когда снимали портреты Берии"
— Юрий Александрович, как давно вы начали заниматься противоракетными системами?
 |
| За уничтожение одной учебной боеголовки первой противоракете поставили памятник. За 40 лет ПРО шагнула далеко вперед: теперь Москву защищает целая дивизия, которая может уничтожить сразу несколько боеголовок |
Пока оформлялись документы, пока я болел после отвального застолья, обстановка в стране здорово изменилась: арестовали Берию. И я попал на новую работу в тот день, когда со всех стен там снимали его портреты. До этого КБ-1 руководили отец, сын и дух ГБ: подчинялось оно 3-му главному управлению Совмина СССР, которое курировал Берия-отец, главным конструктором в нем вместе с генералом Куксенко был Берия-сын — Серго, а все отделы возглавляли офицеры госбезопасности.
— Я читал, что там работали немецкие инженеры и заключенные специалисты.
— И тех и других привозили и увозили на автобусах. Немцы жили в поселке возле Химок. Их едва ли не насильственно вывезли на работу в СССР (см. "Власть" #49 за 2000 год), но в отличие от заключенных они получали солидную зарплату в рублях и валюте, которую им переводили в зарубежные банки. Немца, кстати, легко было узнать среди сотрудников. В отличие от нас они всегда ходили в белых рубашках, а в перерыв совершали моцион по двору.
 |
| Ради разработки новейшей военной техники Юрию Каменскому (третий слева) пришлось оставить авиацию |
— Берию-младшего кто-то мог укорять?
— Ну, наверное, наверху были такие люди. Упрекали его в том, что окружил себя подозрительными личностями. Например, Нахим Лившиц — сын миллионера, а в его квартире настоящая картинная галерея.
— Но все обошлось?
— Почти. Однажды утром он собирался на службу в КБ-1. Вдруг в дверь позвонили. На пороге два офицера МГБ: "Пройдемте". Все, что смог сказать бедный Нахим Аронович: "С вещами?" Те отвечают: "Нет, пока без". У подъезда его посадили в машину и повезли... в университет. Провели в какую-то большую аудиторию. Сидит он и не может прийти в себя. А тут объявляют: "Сейчас состоится защита докторской диссертации Сергея Лаврентьевича Берии". Нахим Аронович говорил: "Что там происходило, я помню как в тумане. Но как голосовали члены ученого совета, доставленные тем же способом, что и я, вы понимаете — единогласно".
Так вот, в конце декабря 1953 года Нахим Аронович пришел в нашу комнату, попросил уйти двух девочек-техников, выглянул в коридор и, прикрыв плотно дверь, тихо сказал: "Товарищи, нам поручено работать над созданием противоракетной обороны".
"Мы даже не представляли, как выглядит реальная ракета"
— Как возник этот проект?
— Тогда нам не объясняли отчего и почему. Много позже я узнал, что семь маршалов обратились с письмом в ЦК, в котором обосновали необходимость создания ПРО. Все считали, что мы справимся с задачей быстро. Но не тут-то было...
 |
| До 1953 года КБ-1 руководили отец, сын и дух ГБ. Потом Берию-отца расстреляли, Берию-сына (на фото — с женой Марфой Пешковой) уволили. А дух остался и вредил руководителю работ по ПРО Григорию Кисунько (справа) |
— Прежде всего возникли, скажем так, секретно-организационные проблемы. Мы ведь даже не представляли, как выглядит реальная головная часть ракеты. Начали искать литературу, но никакой полезной для нас информации там не было. Не без труда нашему руководству удалось получить материалы по траекториям полетов отечественных ракет Р-5 и Р-7. Но к остальной информации мы долгое время не могли пробиться.
— Но ведь вы все выполняли задание партии и правительства...
— Тем не менее. Этот вопрос обсуждался даже на совещаниях в ЦК, но ракетчики и атомщики оказались твердыми ребятами. Потом у нашего главного конструктора Григория Васильевича Кисунько установились хорошие отношения с Сергеем Павловичем Королевым. Кисунько помог Королеву разобраться с одной технической проблемой, а тот в благодарность решил помочь нам и разрешил поехать на центральный полигон в Капустин Яр, где испытывали все виды ракет, на их площадку.
"Маршал был веселый: его недавно выпустили из тюрьмы"
— Вы попали на этот полигон впервые?
— Во второй раз. Впервые я побывал там во время испытаний противовоздушного комплекса С-25. Поселили в шикарном номере гостиницы с тяжелыми шелковыми портьерами. Душ там тоже был, но не работал. Жара стояла страшная! Солдат в штабе полигона поливал полы, и от них шел пар; некоторые офицеры ходили в галифе и легких тапочках.
 |
| Больше года ушло у противоракетчиков на то, чтобы добиться разрешения увидеть живую ракету. Ракету им показали, но созданию ПРО это помогло мало |
Не успели опомниться, снова новость: на стрельбы приедут Хрущев с Мао Цзэдуном. Военные, как водится, бросились красить траву. Но вожди не приехали, а прилетевший вместо них армейский чин лениво выслушал доклады и говорит: "Я слышал, у вас здесь хорошая охота на уток". Каковую ему немедленно и организовали.
— А во вторую поездку обошлось без жертв?
— Приехали мы на площадку. В тот же день нас принял в своем номере гостиницы заместитель Королева Мишин. Но на интересовавшие нас вопросы ответить не смог: о том, какая отражающая поверхность у головных частей ракет, он просто не задумывался, а уж тем более о том, чем их можно поразить. Нас провели по ангару, где ракету Р-5 готовили к пуску. На следующий день повезли на Ахтубу купаться и есть раков. А днем позже пригласили на пуск. Мы стояли за оградой из колючей проволоки в полукилометре от стартовой площадки. Со страшным грохотом ракета тяжело поднялась и улетела. Все это было очень интересно, но продвинуло нас не слишком далеко.
"У минсредмашевцев глаза на лоб. И ни гугу"
— И как вы вышли из положения?
— На помощь пришли военные, которые дали нам макет головной части. В Калинине, в Академии ПВО, ее стали облучать на земле локатором, но это было не то. Нам нужно было знать, как она отражает излучение в полете. Кисунько предложил построить локатор в районе падения головных частей. Время было другое. В короткие сроки в пустыне западнее озера Балхаш создали полигон, известный теперь как Сары-Шаган, со всей инфраструктурой и там построили первый локатор. Только тогда мы получили полезный материал для решения наших задач.
— Но ведь боеголовку надо не только увидеть, но и уничтожить.
— Как оказалось, первые проработки по боевым частям противоракет велись у нас в стране с 1948-го по 1951 год. И нам передали часть отчетов занимавшейся этим группы. Там был ряд идей, которые мы потом с успехом использовали. Но в остальном... Приходим в атомное министерство — Минсредмаш, спрашиваем, как устроена головная часть ракеты вообще и ее ядерный заряд в частности и как ее можно поразить. У них глаза на лоб: "Вы не понимаете, о чем говорите!" И ни гугу.
Созываем совещание — представители Минсредмаша, мы, министры, их замы, академики, представители военно-промышленной комиссии при Совмине. Все нажимают на минсредмашевцев: мол, есть решение партии и правительства о создании систем ПРО. Встает их представитель Николай Иванович Павлов — из генералов МГБ. Следил в свое время по поручению Берии, чтобы не халтурил Курчатов со товарищи. Встает и говорит: "Минсредмаш этим заниматься не будет и данных никаких давать не будет". И все. Единственным источником информации оказался изданный в СССР доклад некоего Смита об американском атомном оружии.
"Явиться назавтра к 9 утра к статуе Ленина"
— Как вы пробились через этот заслон?
 |
Приезжаю на Цветной. Покосившийся домик, небольшая комната, на полу сидят какие-то люди с мешками. За конторкой человек — проверил списки, выдал талончик на посадку в самолет и велел явиться назавтра к 9 утра к статуе Ленина в аэропорту Внуково. Приезжаю. В указанном месте стоит группа людей. На секретных физиков вроде не похожи, никто ни с кем не разговаривает. Тут подходит вчерашний экспедитор — проверил списки, повел к самолету, там еще раз всех пересчитал, попрощался с экипажем и ушел.
— Как вас принял Харитон?
 |
| "Только когда в пустыне западнее озера Балхаш (вверху) создали полигон Сары-Шаган и построили там город Приозерск, мы получили полезный материал для решения наших задач" |
— Значит, возникла задача, чем разрушать боеголовку?
— Естественно. Но поначалу мы считали, что при полете с огромной скоростью головная часть после попадания осколков все-таки должна развалиться. Харитон согласился проверить и такую возможность. Не получилось. Стало понятным, что головную часть ракеты можно уничтожить только ядерным взрывом. И все же первоначально боевую часть противоракеты решили делать осколочной.
— Почему?
— Прежде всего потому, что стрелять ядерной боевой частью в Сары-Шагане запрещалось. А в 1959 году было принято решение о создании ПРО Москвы. И тогда казалось, что эффективную неядерную боевую часть противоракеты создать все-таки можно. Один из разработчиков предложил в качестве поражающего элемента метелки из прутьев, похожие на волан для бадминтона. Считалось, что повреждения от такой метелки будут гораздо серьезнее, чем от осколков. Такой боевой частью была оснащена противоракета при первом пуске в ноябре 1960 года. Промах был великоват, и эффекта не получилось. Но работам придавалось такое значение, что Кисунько, почти как Берии-младшему, разрешили брать в любом НИИ или КБ нужных ему людей вместе с их разработками. И вскоре была создана другая неядерная боевая часть.
"Сперва нужно, чтобы ЭВМ считала таблицу умножения"
— Когда состоялся первый удачный пуск?
— 4 марта 1961 года. Тогда поражения, нанесенные головной части баллистической ракеты Р-12, оказались настолько сильными, что она развалилась; болванка, имитировавшая ядерный заряд, вывалилась.
Мы поехали искать то, что упало. Полигон в районе озера Балхаш — сплошная соляная степь. Весной грязь стоит непролазная. Нам дали гусеничный артиллерийский тягач. Помчались мы в степь, все задницы себе на этом тягаче отбили. Место падения нашли, сфотографировали, обломки привезли, как положено, приставили к ним часовых. А кто-то из бойцов на остатки головной части ночью помочился — испортил праздник.
— А неудачных запусков было много?
— Я точно не помню — пять или шесть. Но большая часть неудач была не из-за наших промахов, а из-за того, что подводила техника. Система А, построенная на простой идее, оказалась слишком сложной. Кисунько предложил, чтобы цель отслеживали одновременно три локатора. Этим достигалась высокая точность наведения противоракеты. Но представьте себе, что в течение довольно долгого времени должны работать без сбоев несколько радиолокаторов, а также множество измерительных приборов. И обеспечивают все это линии связи, которые имеют обыкновение неожиданно выходить из строя.
И потом, в составе комплекса была ЭВМ. А как работали первые образцы вычислительной техники — это отдельная песня. Помню, когда в нашей организации поставили первую ЭВМ, я хотел сделать на ней расчеты по ПРО. Прихожу, а мне говорят, что сперва нужно добиться, чтобы она правильно считала таблицу умножения. И только на это ушло два месяца.
Но Кисунько довольно долго держался за свою схему. Однако при переходе от экспериментальной системы А к боевой системе ПРО Москвы ему пришлось уступить.
"Хрущев сказал: 'Нельзя ли придумать чего попроще?'"
— Я читал, что из-за сложности вашей системы в Кремле решили сделать головным разработчиком ПРО другое КБ.
— Никакая система ПРО не может быть простой. А в том, что мы впали в немилость, была большая доля вины Кисунько. Он был натурой артистической — писал рассказы, стихи, играл на гитаре, пел песни. Понимал толк в том, как нужно заниматься рекламой своих работ. После удачного пуска он распорядился снять фильм о системе А. Фильм Кисунько показал Хрущеву. Но эффект получился обратным. Хрущев сказал: "Нельзя ли придумать чего попроще?"
Простую идею, как оказалось, ему предложил главный конструктор баллистических ракет академик Челомей. Зачем придумывать какие-то противоракеты, когда можно использовать уже имеющуюся технику — стрелять по баллистическим ракетам баллистическими ракетами со сверхмощным ядерным зарядом. У Челомея работал сын Хрущева — Сергей, и, конечно, Никита Сергеевич его поддержал. Так появился проект "Таран".
— Но ведь ракета — только часть ПРО.
— В том-то и дело. Челомей скоро понял, в какое болото он влип, и начал искать контакты с Кисунько. А после смещения Хрущева "волюнтаризм в ПРО" ликвидировали.
— Однако и ваш проект, насколько я знаю, развивался не слишком успешно.
— Причиной этого по большей части были наши военные. После ликвидации шероховатостей система А с неядерной боевой частью могла поражать головные части ракет противника с вероятностью 70%. Военные справедливо считали, что этого недостаточно, а 99%, по расчетам, могла дать только система с ядерной боевой частью. Минсредмаш сделал ее достаточно быстро, точнее, переделал из чего-то уже готового. Думаю, что наши работы в целом осложнило и то, что много времени ушло на разработку эскизного проекта противоракетной обороны европейской части СССР. Он назывался "Аврора".
"У нас работали Коля Устинов и Револий Суслов"
— Но разве можно было, не отработав до конца систему ПРО Москвы, браться за проект такого масштаба?
— На этом настаивали военные. Они считали, что нужно поразить все боеголовки противника. Наш проект предусматривал отражение 250 ракет, но это их не устроило. Они вообще народ своеобразный. В 60-е годы Хрущев сокращал армию и флот. Офицеров гоняли кого куда, и несколько моряков оказалось у нас в Сары-Шагане. Так не придумали ничего лучше, как приставить их к воде: одного начальником бани, другого командовать над солдатами, которые в штабе мыли полы. Повезло только тому, которого назначили начальником яхт-клуба, который у нас был на Балхаше.
— Провал "Авроры" повлиял на отношения Кисунько с военными?
— Кисунько был очень независимым человеком. С генерал-майорами, к примеру, даже не разговаривал — считал, что это люди не его уровня. Вот маршалы — другое дело. Я присутствовал на защите нашего проекта ПРО Москвы у командующего ПВО страны маршала Батицкого. Какие-то полковники долго задавали вопросы, и маршал устал. Спрашивает Кисунько: "Григорий Васильевич, ты сделаешь, что обещаешь?" Тот, конечно, подтвердил. И Батицкий, мужик огромного роста, схватил Кисунько в охапку, поцеловал и сказал своим офицерам: "А вы все молчите. Утверждаем проект!" Но когда пошли разговоры об "Авроре", Батицкий потребовал включить в систему "усе", и тут уж им с Кисунько стало не до поцелуев.
— И поэтому Кисунько отстранили?
— Это случилось намного позже. Ведь не только у Хрущева были дети. У нас работали Коля Устинов, Револий Суслов, дочь председателя военно-промышленной комиссии Смирнова, и Кисунько это помогало.
— А чем они занимались?
— Коля — лазерами. Потом подразделение, в котором он работал, выделили в отдельную организацию, а его назначили руководителем. Коля был отличным парнем и для своей организации выбрал живописное место на берегу Москвы-реки — там ему было удобно кататься на водных лыжах. А после смерти отца его перебросили на руководство Институтом истории естествознания и техники.
— А как к вам попал сын Суслова?
— Револий работал где-то в госбезопасности и занимался радиотехникой. Его появление у нас означало, что на самом верху работы по ПРО считают очень перспективными. Под него потом тоже организовали НИИ. При личном общении он производил впечатление не слишком далекого, но ему подобрали в заместители толковых ребят, которые понимали, куда запрягается лошадь. Построили на проспекте Мира хорошее здание с зимними садами и бассейнами, и Револий благополучно директорствовал многие годы.
"Наша система защитит Москву от случайных ракет"
— После их ухода Кисунько не удержался?
— Думаю, что причина была иной. Сроки срывались, и Устинову надоело вечно набивать из-за него шишки. Когда в 1966 году начались переговоры с американцами по ПРО, московская система была еще очень далека от завершения. Даже к моменту подписания договора в 1972 году были готовы только основные ее сооружения. На вооружение ее приняли только пять лет спустя. А чтобы справиться с Кисунько, наше КБ влили в состав научно-производственного объединения. После ряда административных маневров главным конструктором ПРО назначили Басистова, а Кисунько остался за бортом. Его даже не наградили за создание противоракетной обороны Москвы.
— И чем ваша организация занималась дальше?
— Совершенствовала систему в рамках советско-американского договора — в нашей его трактовке. Модернизированный вариант позволял защищать не только Москву, но и, как было принято аккуратно выражаться, Московский промышленный район. Горбачев во время посещения нашего объекта призывал закончить работы к очередной круглой годовщине Октября — ноябрю 1987 года. Но окончательно усовершенствованная система была поставлена на боевое дежурство уже при Ельцине — в 1995 году.
— Она была единственным ответом на рейгановскую программу "звездных войн"?
— Была создана комиссия, большинство членов которой считало, что все сообщения о СОИ — сплошное надувательство, предназначенное для того, чтобы заставить нас попусту тратить деньги и заработать самим. Американская оборонка ничем не отличалась от нашей. Раз деньги дают, надо их полностью освоить — любой конгресс могут обдурить без проблем.
— Вы тоже считаете, что это был блеф?
— В те годы информационная работа была налажена очень хорошо. Мы получали бюллетени различной степени секретности о том, что делают наши оппоненты за рубежом. Так вот информация по СОИ отличалась от всей прочей. Для того чтобы быть правдой, она была слишком подробной. Но нашему главному конструктору Басистову очень понравился один из американских вариантов поражения боеголовок, и он начал усиленно заниматься разработкой проектов, подобных американским. Очень злился, когда я говорил ему, что это ерунда. Потом пришлось от этих разработок отказываться.
— Кисунько в мемуарах писал, что такое бывало и раньше — в СССР тратили миллиарды рублей на работы по ПРО только потому, что получали дезинформацию о подобных проектах у американцев.
— Я, честно говоря, других примеров не знаю, но не думаю, что Кисунько сильно преувеличивал. Некоторые проекты так и не были завершены. К примеру, ПРО Ленинграда.
— А каковы были затраты на создание московской ПРО?
— Полагаю, что тоже миллиарды рублей.
— Юрий Александрович, потрачены огромные деньги, а что же в сухом остатке?
— Наша система может распознать и поразить боеголовки от нескольких ракет; защитить Москву от небольшого налета, к примеру, ракет, запущенных с подводного ракетоносца, попавшего не в те руки; от случайно запущенной, скажем, американцами ракеты.
— Вы не считаете, что цена несоизмерима с затратами?
— Сразу получить результат не удавалось еще никому. Американцы в целом потратили не меньше нашего, а не имеют даже такой системы. Лет через 10-15 они, возможно, создадут свою систему ПРО, но не всей страны, а каких-то ее наиболее важных частей. Прикрытие всей территории — задача, непосильная даже для них.
При содействии издательства ВАГРИУС "ВЛАСТЬ" представляет серию исторических материалов в рубрике АРХИВ
Cхема противоракетной обороны Москвы (136 kb)