На наши экраны выходит «Красная черепаха» — одна из самых громких картин последнего Каннского фестиваля. Ее автор голландец МИХАЭЛЬ ДЮДОК ДЕ ВИТ знаменит в мире анимации, награжден многими призами, в том числе «Оскаром», за свои короткометражки. «Красная черепаха» — его дебют в полном метре. Это история человека, который, будучи отрезан от цивилизации на необитаемом острове, оказывается лицом к лицу с природой. С режиссером фильма побеседовал АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Фото: Productions/Entertainment Pictures/ZUMAPRESS.com/ТАСС
— Чего вы ожидаете от российской премьеры?
— Мне очень интересно, как славянская ментальность отреагирует на картину. И надеюсь, что контакт произойдет. В свое время на меня оказали сильное влияние фильмы Юрия Норштейна, которые показывались на анимационном фестивале в Анси. И я совсем не чувствовал, что они принадлежат чуждой культуре.
— Вы могли бы в общих чертах сформулировать месседж «Красной черепахи»?
— Не люблю и не хочу никого учить. Мои фильмы очень личные, я говорю о том, что мне наиболее интересно и важно, в данном случае речь идет о моих отношениях с природой. Даже сидя в городской квартире, мы остаемся частью природного космоса и от него зависим. Красота и сила природы — это не только восхитительные закаты и рассветы, эти отношения включают также болезнь, насилие, смерть и многие другие вещи, которые считаются ужасными. Но это и есть природа.
— Так мог бы сказать и черный романтик Вернер Херцог, многие фильмы которого наполнены трагизмом, разлитым в природе. Ваша картина все же иная по тональности — более уравновешенная, философичная.
— Природа в своей вечной истории движется циклами. Мы воспринимаем фильм как происходящий вне времени — не только потому, что не знаем точно, когда разыгрывается действие, но и потому, что оно может происходить всегда. Это вечная песня, которая возвращается к нам с каждым новым поколением. Миф о вечном возвращении имеет глубокое обоснование в реальности. Второй важный момент — это стилизованный фильм. В нем я не выражаю точку зрения биолога, скорее поэта.
— В вашем проекте участвовали японцы, кажется, даже Хаяо Миядзаки…
— Сам Миядзаки не участвовал, он был занят работой над своим новым фильмом, но другой крупный мастер той же студии «Гибли» Исао Такахата — и не он один были вовлечены в замысел и производство с самого начала. Если бы не они, я бы не сделал своего первого полного метра. Они меня не просто вдохновили, выпустив затем в свободное плавание. Нет, они курировали проект на всех этапах работы, и я очень часто неформально советовался с ними.
— И эти советы, сам японский дух повлияли на конечный результат?
— Несомненно. У японцев сильное воображение, сумасшедшие идеи, в их анимационных картинах много ярких персонажей, экстремальных чувств, много насилия. Все это вместе создает удивительную, интенсивную атмосферу. Даже климат в Японии очень интенсивный — проливные дожди, ураганы, море со всех сторон. Какая-то особая насыщенность жизни. Этим японская анимация мне чрезвычайно близка. У них делаются прекрасные универсальные фильмы — для детей и одновременно для взрослых. Фильмы о добре и зле, о драматизме человеческого существования. Обо всем, что сопровождает нашу жизнь и борьбу.
— А в каком зрительском сегменте располагается ваш фильм? Он только для взрослых или для детей тоже?
— На это вопрос не знают ответа даже мои продюсеры. Совершенно точно, что я не хотел делать семейный фильм, а каким он получился — не берусь судить. Дважды на показы в Париже приходило много детей от шести до десяти лет, они были очень активны, после сеанса задавали вопросы, а смотрели внимательно, не болтали ногами, не шептались. Похоже, они воспринимали картину вполне адекватно, без скидок на возраст.
— А как вообще устроен прокат авторской анимации в Европе?
— Во Франции хорошо, в Голландии нет такой традиции. Но наш фильм стал национальной гордостью. Это сюрприз: «Красная черепаха» была выпущена так же широко, как показывались картины Миядзаки. Во Франции тоже он хорошо прошел. Мы очень надеялись на прокат в Японии, но там молодая публика предпочитает японские фильмы. Тем не менее синефилы и в этой стране полюбили «Красную черепаху».
— Как изменилась мировая анимация за последние годы? И прежде всего как изменилось отношение к ней?
— Анимационное кино в его полнометражном формате стало индустрией. Его повсеместно признали как коммерческий продукт, способный приносить прибыль, а не только фестивальную славу или собирать детишек у телевизора. Внутри анимации возникло много разных школ и направлений, особенно в Китае. Новые возможности открыло использование компьютера, это сделало анимацию более демократичной. Сегодня способный восемнадцатилетний парень может сам создать анимационный фильм. При этом я очень надеюсь, что поэтическая и экспериментальная составляющие анимационного кино, имеющие столь большую традицию у русских, сохранятся, и коммерческая их не убьет.
— Вы уделяете много времени обучению молодых аниматоров в киношколе. У вас есть своя методология?
— Прежде всего я кинематографист, а уже потом учитель. Иногда учу просто за бесплатно, даю мастер-классы. Учу прежде всего техническим вещам. Но также — креативности, вызовам, рискам, чувствительности художника. И слушаю молодых: часто они способны открыть нам глаза.