Генеральная прокуратура сообщила о росте числа жалоб бизнесменов на рейдерские захваты. В вечернем эфире «Коммерсантъ FM» ситуацию Петру Косенко и Олегу Богданову прокомментировал уполномоченный при президенте России по вопросам защиты прав предпринимателей Борис Титов.
Фото: Петр Кассин, Коммерсантъ / купить фото
Петр Косенко: Бизнесмены жалуются в Генеральную прокуратуру на рейдеров, даже сравнивают ситуацию с тем, что было в начале нулевых годов. Какая у вас информация о ситуации в этой сфере?
Борис Титов: Что понимать под словом «рейдерство»? Корпоративные конфликты? Да, к сожалению, их очень много. У нас, конечно, обращений не 500, как по статистике сайта прокуратуры, а 35 тысяч, много различных вопросов — связанных и с уголовным преследованием, и с административными проблемами. Но больше 40% всех этих обращений имеют в основе своей именно корпоративный конфликт. Был ли он именно рейдерским конфликтом, захватом собственности, или он возник уже потом, и началось деление собственности — мы не делаем этой разницы. Мы говорим именно о корпоративных конфликтах между предпринимателями. И уже потом они начинают использовать различные институты, прежде всего, государственные, для того, чтобы пытаться их затянуть в свою поддержку. Кто-то правоохранительные органы, кто-то административные органы. К сожалению, пытаются пользоваться и нашим институтом, пытаясь доказать, что они правы, рассчитывают на нашу поддержку и в судах, и в прокуратуре, и прочих государственных органах. Поэтому нам пришлось создавать специальную систему экспертизы — Центр общественных процедур «Бизнес против коррупции», где мы каждое обращение тщательно проверяем на юридическую и, так скажем, предпринимательскую чистоту.
П.К.: Получается все равно продолжение истории, которую у нас принято называть «хватит кошмарить бизнес». Вы сказали, что в своих корпоративных спорах предприниматели привлекают на свою сторону государственные институты. Я правильно понимаю, что речь идет о судах и правоохранительных органах?
Б.Т.: Конечно, как-то пытаются влиять на суды, но это касается и правоохранительных органов тоже. И многие явно выступают за одну и за другую сторону в этих именно межпредпринимательских конфликтах.
Олег Богданов: Рост числа корпоративных конфликтов, или рейдерства, если это так можно называть, с чем связан с точки зрения циклического фактора? Это ожидание, что экономика скоро восстановится, и часть бизнеса будет давать хорошую прибыль? Или это пик кризиса?
Б.Т.: Я думаю, что это пик кризиса. Конфликт возникает, когда не выполняются обязательства друг перед другом. Сегодня мы видим большое количество обращений к нам, связанных с невыполнением обязательств по кредитам. Банки часто не используют механизмы, которые у них есть в гражданском правовом поле — не берут обеспечение или не используют возможность арбитражных судов, и при этом обращаются в правоохранительные органы. Очень часто открывается дело о мошенничестве против человека, который на самом-то деле оплатил, половину кредита вернул — первый, второй, третий транш, а четвертую часть долга вернуть не смог, потому что так сложилась экономика, упал спрос, повысились издержки, процентные ставки по кредитам.
П.К.: Оказывает какое-то влияние на эти процессы то, что с 1 января этого года в России заметно урезали полномочия коллекторов, фактически коллекторская деятельность сейчас ограничена очень серьезно? И поэтому те же самые банки, в случае, когда возникают ситуации с невозвратом кредитов, они к проверенным способам прибегают?
Б.Т.: Коллекторы, прежде всего, работают с физическими лицами, коллекторская функция очень важна именно в потребительском кредитовании. Но здесь, я считаю, что, конечно, мы перегнули палку с коллекторами. Им нужно создавать юридические возможности для того, чтобы возвращать долги. Иначе никто кредитовать не будет, мы резко снизим уровень потребительского кредитования. А что касается вопросов коммерческого кредитования на уровне средних, крупных компаний, здесь, конечно, каждый случай банки решают отдельно. Они могут продать портфель на свою кредиторскую задолженность, но чаще всего это все-таки индивидуальный процесс по каждому из заемщиков.
П.К.: Если говорить о сферах бизнеса, можно ли выделить условно самые «безопасные» и самые «рискованные» именно с точки зрения рейдерства?
Б.Т.: Там, где высокая часть интеллектуального труда, рейдеру делать нечего. Ведь прибыль зависит от того, как работают головы сотрудников. Поэтому рейдерский захват натолкнется на пустое место, люди уйдут и не останется никакого бизнеса. Но я еще раз повторю, что сейчас, в основном, растут корпоративные конфликты, они образуются в результате того, что снижаются экономические показатели предприятий, предприятия не могут вернуть долги, в результате — попытка забрать собственность. Поэтому это в основном связано с какими-то материальными активами: акции производственных компаний там, где есть какие-то активы — промышленность, заводы, предприятия. Это все, что связано с недвижимостью — здесь тоже активы, какой бы собственник у них ни был.
Я просто начинал свою деятельность, когда это были действительно рейдерские захваты на высоком уровне, корпоративные конфликты были на уровне крупнейших предприятий России. Но тогда это была другая ситуация, действительно боролись за собственность, это были действительно рейдерские продуманные захваты. Сейчас это больше последствия той экономической ситуации, которая сложилась в России.