Международная конференция по безопасности в Мюнхене из форума единомышленников превратилась в площадку выяснения отношений между ними. За метаморфозой наблюдал наш постоянный автор
Самым зрелищным событием Мюнхенской конференции по безопасности стали протесты против нее
Фото: DPA / AFP
"Как вам не стыдно?! — дама из Европарламента не скрывала искреннего возмущения.— Слово "освобождение" (liberation) в нашей традиции связано с по-настоящему священными понятиями — освобождение от нацизма, коммунизма... Как вы вообще можете применять его к "Брекситу"?" Глава Форин офиса Борис Джонсон, к которому была обращена инвектива, нисколько не смутился. "А что это такое, если не освобождение? Мы наконец-то сами сможем определять свою судьбу, решать по поводу собственной торговой политики, ну и так далее. Однозначно освобождение!" По залу прокатилось недовольное "бууу"...
Эта сценка была лишь одним из ярких эпизодов очередной международной конференции по безопасности, которая прошла в Мюнхене с 17 по 19 февраля. Дискуссия, где случилась перепалка, была посвящена Европейскому союзу, и искрило там, как говорит молодежь, не по-детски.
Ведущий Филип Стивенс из Financial Times несколько раз тщетно пытался выговорить фамилии участников панели президента Литвы Дали Грибаускайте и министра иностранных дел Польши Витольда Ващиковского, но потерпел оглушительное фиаско. Потом он поинтересовался у президента Эстонии Керсти Кальюлайд, задававшей вопрос из зала: "А вы, собственно, кто такая?" На этом фоне утверждение Ващиковского, что "старые" члены ЕС всегда имели тенденцию воспринимать "новых" как второй сорт, прозвучало довольно убедительно. Министра покритиковал вице-председатель Европейской комиссии Франс Тиммерманс, упрекнувший Польшу в отступлении не только от европейского духа, но и от собственно Конституции (имелись в виду вопросы, связанные с функционированием Конституционного суда и вообще распределением властных полномочий в Польше). Голландец нарвался на жесткую отповедь: не лезьте в наши дела и дайте нам возможность самим решать, что соответствует нашей Конституции...
Грибаускайте и несколько ораторов из зала обратились к министру финансов Германии Вольфгангу Шойбле, попросив объяснить, почему его страна говорит о европейской солидарности, но при этом упорно проталкивает "Северный поток"-2, который, мол, несет угрозу восточноевропейцам и играет на руку Владимиру Путину. Витиеватую реплику Шойбле можно было бы внести в учебник для начинающих политиков — как сказать что-то так, чтобы ответить, но чтобы никто ничего не понял. По тону это в точности повторяло фразу из известного советского фильма про разведчиков: "Видишь ли, Юра..."
Я столь детально описываю одну конкретную сессию, потому что она наглядно демонстрирует атмосферу, царившую в этом году в Мюнхене. Автору никогда не доводилось видеть сливки трансатлантического сообщества в настолько смятенном и раздраженном состоянии. "Слона в комнате", использую английскую идиому, звали Дональд Трамп, его незримое присутствие определяло весь ход форума. Приход человека с яркой шевелюрой в Белый дом стал настоящим шоком для, наверное, 90 процентов завсегдатаев Мюнхенской конференции. А противоречивые сигналы, которые немедленно начали поступать из Вашингтона относительно будущей политики, довершили дело.
Главным гостем в этом году был, конечно, вице-президент США Майкл Пенс, для которого, как и для министра обороны Джеймса Мэттиса, форум стал международной премьерой. Оба, особенно Пенс, постарались, как могли, успокоить союзников: Америка с вами и ныне, и присно, и во веки веков, атлантическим отношениям ничего не угрожает. Говорили вполне однозначно, хотя без пафоса, типичного, например, для американских конгрессменов, когда они поднимают эту тему. Рассеять опасения, однако, им не удалось — аудитория, вспоминая фразу Станиславского, не верила... Точнее, присутствующие не сомневались, что сами ораторы говорят искренне, но насколько их послание действительно отражало мнение президента Соединенных Штатов, никто не знал, а на уровне интуитивного восприятия было ощущение, что в небольшой степени...
Масла в огонек недоверия подливала тема, которую поднимали все без исключения американские участники, в том числе оппозиционные Трампу и крайне атлантически настроенные конгрессмены, наподобие Джона Маккейна или Линси Грэма: чтобы быть уверенной, Европа должна больше тратить на оборону, вносить более справедливую долю в разделение общего бремени. В ответ снова и снова звучало пресловутое "Видишь ли, Юра"... Впрочем, европейцы явно выработали четкую линию в полемике. Во-первых, безопасность — это не только военные расходы, и если уж считаться, то давайте учитывать все те десятки миллиардов, которые ЕС и отдельные страны вкладывают в проблемы миграции, климата, укрепления демократических институтов в нестабильных странах и т.д. Во-вторых, и это уже аргумент в духе понятного Трампу и Рексу Тиллерсону предпринимательского подхода, хотите больше инвестиций — предоставьте бизнес-план, на что точно пойдут эти деньги. Не увеличить долю вообще, а зачем конкретно?
Второй вопрос — концептуально важен, поскольку возвращает к вопросу о миссии, задаче и будущем Североатлантического альянса. На прошлогоднем саммите в Варшаве все точки над "i" вроде бы были расставлены: сдерживание России вернулось в качестве приоритета. Но потом случился Трамп с рассуждениями о "устарелости" альянса и его несоответствии современным вызовам, и все запуталось снова.
Мюнхен-2017 стал очень "внутренним", дискуссия все время крутилась вокруг того, что происходит внутри государств Старого Света и Соединенных Штатов, а также между ними, то есть внутри атлантического сообщества. Примечательно, что и тема России почти полностью переместилась в эту плоскость — как русские вмешиваются в выборы по всему западному миру и пытаются изменить (а то и меняют) их исход.
Автор этих строк сам поучаствовал в этом обсуждении, сидя в качестве единственного "адвоката" (так меня представил ведущий) против пяти "прокуроров" на панели с остроумным названием "Att(h)acking democracy", что-то вроде "Ат(х)ака на демократию". Пересказывать ее содержание не имеет смысла, тем более что организаторы почему-то объявили ее закрытой для прессы, но в целом создавалось удивительное впечатление. Никто из собеседников не испытывал ни малейших сомнений в массивном и очень глубоком проникновении "путинской пропаганды" и хакеров из ГРУ буквально повсюду в западных обществах. И единственный из оппонентов в моем лице просто не мог не преисполниться чувства гордости за могущество собственной страны, которую еще недавно объявляли угасающей региональной державой, а сейчас видят в качестве движущей силы едва ли не всех процессов в сердце Запада. Однако попытки иронизировать в таком ключе не вызывали никакого отклика у моих собеседников — на эту тему американцы и европейцы сейчас шуток не воспринимают.
Мюнхен всегда был барометром политического настроения в наиболее развитой и могущественной части мира. Штормит уже три года, но если в позапрошлом и прошлом это была буря, нацеленная против России, то сейчас — растущая нестабильность в "ядре" самого западного сообщества, которая занимает все внимание и отчасти даже парализует, Европу уж точно. На фоне всеобщей нервозности впечатление диссонанса производили незападные выступления. Китайский министр иностранных дел Ван И призывал всех к спокойствию и прогрессу, Сергей Лавров произнес короткую и вполне миролюбивую речь, подчеркнув при этом, что западноцентричный мир закончился. Радости от перемен в США не скрывали министр иностранных дел Саудовской Аравии Адель аль-Джубейр и глава израильского Минобороны Авигдор Либерман — и тот, и другой очень воодушевлены антииранским настроем Трампа.
Общий же настрой Европы выразил упомянутый Франс Тиммерманс: "В Европейском союзе есть два типа членов: малые страны-члены и те, кто еще не понял, что они малые". После десятилетий очень самоуверенного поведения с постоянными поучениями в адрес всего остального мира, как жить, признание неожиданное и тоже в некотором роде поучительное. Праздник победы в холодной войне завершился.
Мюнхен-2017 стал очень "внутренним", дискуссия все время крутилась вокруг того, что происходит внутри государств Старого Света и Соединенных Штатов, а также между ними, то есть внутри атлантического сообщества