В Петербурге в корпусе Бенуа Русского музея проходит выставка русско-французского художника Владимира (Шулим-Вольфа) Баранова-Россинэ (1888-1944).
Владимир Баранов-Россинэ жил так, словно методично и целеустремленно собирал материалы для будущих мемуаров, которые он с чистой совестью мог бы назвать "Мой XX век". Художник Юрий Анненков писал, что он на протяжении многих лет неизменно оказывался в первых рядах всех авангардных течений. Точнее было бы сказать, что этот уроженец села Большая Лепатиха Мелитопольского уезда обладал даром оказаться в нужном месте в нужное время. Отметился он везде, где того требовала художественная актуальность. В Петербурге 1909 года на выставке "Импрессионисты", организованной генералом-будетлянином Николаем Кульбиным и ставшей вехой в истории русского авангарда. В парижском Осеннем салоне 1910 года с фовистами, в Швейцарии с Гансом Арпом, наконец, в легендарном монмартрском "Улье" (La Ruche), общежитии художников, переделанном из винного павильона.
Перезимовав первую мировую войну в Норвегии, вернулся в революционный Петроград, где комиссарствовал в Наркомпросе и украшал площадь Восстания "Марширующими красноармейцами" к первой годовщине Октябрьской революции. Один из многочисленных в те годы изобретателей цветомузыкальных установок — у него они назывались то оптофон, то хромограф,— он давал концерты в самых престижных залах Москвы. Вовремя вернувшись, он вовремя, в 1925 году, уехал обратно во Францию, примкнув к сюрреалистам.Только один раз Баранов-Россинэ ошибся, отказавшись бежать из оккупированного нацистами Парижа в еще свободную южную зону Франции. Арестованный как еврей 9 ноября 1943 года, он умер в Освенциме 25 января 1944 года. По иронии судьбы ровно за 19 лет до рокового дня, 9 ноября 1924 года, он пережил свой звездный час: в его цветомузыкальном действе в Большом театре участвовал симфонический оркестр под управлением самого Вячеслава Сука. Куда дует ветер, Баранов-Россинэ чувствовал безупречно, что подтверждает хотя бы такая деталь: в 1923-м, когда официальный вкус еще не качнулся от авангарда к академизму, он играл не в Большом, а в театре Всеволода Мейерхольда.
Богатство стилей и направлений, в которых работал художник, наводит на восхищенную ассоциацию с Пикассо. Ассоциация исчезает, как только видишь его работы. Впрочем, достаточно многочисленных эскизов к картине "Адам и Ева" (1912). Каждый из них выполнен в совершенно новой манере, словно художник с холодноватой отстраненностью тасует, как карточную колоду, набор своих навыков. Как будет лучше: посезаннистее или покубистичнее, посимволичнее или подбавить фовизма? В результате получилось ни то, ни другое, ни третье, а странная, совсем бесстильная композиция с цветущим на холсте глазом-цветком-яблоком, вполне традиционными человеческими фигурами и совершенно неуместно приблудившейся кошкой.
На выставке не увидеть следов не то что метаний и терзаний, но даже эволюции. Владимиру Баранову-Россинэ было словно бы абсолютно все равно, как писать. Неизменный первый ученик, он был художником без свойств, мгновенно перенимавшим зарождающееся направление в живописи и оттого казавшимся не имитатором, а соизобретателем. Очевидно, самым личным и самым значительным его вкладом в искусство XX века останется изобретение "динамического камуфляжа", который он запатентовал в 1938 году, словно зная наперед, что предстоит Европе. Художник-хамелеон, он превратил солдат грядущих войн в таких же хамелеонов, принимающих цвет окружающей среды, неотличимых от травы и грязи. По иронии судьбы именно об этом его бесспорном открытии потомки забыли, приписав изобретение современного камуфляжа Жоржу Браку, у которого собственных заслуг и без того хватает.
МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ