Выставка искусство
Фото: Leopold Museum Wien
В Вене открылась выставка "Чужие боги", посвященная искусству Африки и Океании и его влиянию на европейский модерн. Основой проекта стала частная коллекция знаменитого доктора Леопольда, того, что обладал крупнейшим в мире собранием Эгона Шиле. Разнородности страсти порадовался специально для "Ъ" АЛЕКСЕЙ МОКРОУСОВ.
Выставка в венском Музее Леопольда объединяет два мира. Коллекция доктора Рудольфа Леопольда (1925-2010) — маски и скульптуры, тотемы и оружие из стран Африки и Океании соседствуют в Музейном квартале с классикой модерна, от Модильяни и Фернана Леже до Макса Пехштейна и Карла Шмидта-Ротлуфа. Ради проекта "Чужие боги: очарование Африкой и Океанией" объединились музеи Парижа и Мадрида, Франкфурта и Стокгольма, Берна и Будапешта, а также частные собрания Германии и Швейцарии.
Новые темы и формы искусства зарождались и развивались параллельно с открытием далеких цивилизаций — на рубеже веков началась мода на Африку и Океанию. Интерес европейского авангарда к первобытным культурам пришелся на время, когда отчетами о путешествиях и книгами по этнографии не зачитывался только ленивый. В Вене о популярности экзотического напоминают фотографии. Снимок, сделанный перед Первой мировой войной в парижской квартире на рю Жорж Санд известного галериста Даниэля-Анри Канвайлера, запечатлел хаотичный порядок у коллекционера, которому одинаково интересны и маски из Камеруна, и кубизм. Почти такой же интерьер с экзотическим искусством — разве что менее буржуазный — можно увидеть и на фотографии из берлинского ателье Эрнста Людвига Кирхнера; пережил "африканский период" и Пикассо, надолго впечатлившийся этнографической выставкой в Музее Трокадеро в 1907 году.
Результатом стало проникновение в работы Модильяни и Пикассо, Нольде и Матисса новых предметов, вроде африканских масок, необычных расцветок тканей и тропического буйства красок.
Путешествия Гогена во Французскую Полинезию стали частью общего процесса, в котором участвовали колониальные чиновники и торговцы, привозившие в качестве сувениров артефакты из Конго и Новой Гвинеи, Берега Слоновой Кости и Камеруна. Сам Гоген представлен на выставке скульптурами, а вот немецкие экспрессионисты — не только графикой и живописью, но и мебелью Эрнста Людвига Кирхнера, вдохновлявшегося искусством Нигерии. Тот же Кирхнер зарисовывает тотемы из Бенина (произведения предоставил музей художника в швейцарском Давосе), а на картине Эмиля Нольде "Мужчина, рыба и женщина" (1912, Фонд Нольде в немецком Зеебюле) изображены скульптурные близнецы, созданные неизвестным представителем западноафриканского народа йоруба. Правда, чтобы сопоставить работы, посетителю придется активировать зрительную память: экспонаты собраны в группы, за этнографическим залом следует зал модернизма, затем вновь экзотика, лишь иногда искусство Европы делит пространство с искусством другого мира. В итоге возникает "Ощущение порхания" — так названа картина Роберто Матты из берлинского собрания Питшей,— когда диалог строится на изначально радикальной разнице эстетик.
Сопоставление примитивных культур и авангарда ХХ века не ново, за последние 20 лет ему посвятили немало выставок. Но у интереса к экзотическому, помимо художественного, есть и материальный, овеществленный результат — расцвет частного коллекционирования предметов иноземных культур. Долгое время этим феноменом почти не интересовались, только в последние годы коллекции стали предметом интереса публики, да и специалистов тоже.
В венском проекте удивляет сама фигура Леопольда: пылать равной страстью и к этнографии, и к радикальным веяниям удается немногим. Удивительно и другое — афро-океаническая часть собрания Леопольда не выставляется в постоянной экспозиции музея, сосредоточенного на шедеврах австрийского модерна, так повелось с самого начала; нынешняя выставка воссоединяет две части его коллекции.
Во времена кризиса европоцентричной картины мира, приводящего сегодня и к кризису политическому, другие культуры становятся участником диалога, в котором форма одновременно и переводчик, и переводимый. За такую сложность и не полюбили весь этот кубизм-экспрессионизм-сюрреализм нацисты. Среди сожженных в Берлине в 1939 году образцов "дегенеративного искусства" было множество работ, вдохновленных заморскими "примитивами". Те, что уцелели, делают сейчас музеям кассу. Отомстили через бухгалтерию.