Фото: Fred Merz
Фото: предоставлено Zenith
Фото: предоставлено Zenith
Фото: Zenith
Co знаменитым часовым антрепренером Жан-Клодом Бивером мы встречаемся не в первый раз. Я сидел у него дома за столом, преломлял с ним его знаменитый сыр, который готовят из молока его знаменитых коров, пил вино из его знаменитых коллекционных погребов и все не мог понять, сколько знаменитых часовых марок он готов взвалить на свои знаменитые плечи.
Бивер поработал в Omega, поднял из праха Blancpain, чтобы потом уступить его Swatch Groupe, а себе приобрел усладу для глаз, маленькую нишевую марочку Hublot. Что с ней произошло потом — все мы знаем, сейчас она модная и вездесущая. Для нее играет Лан Лан, для нее заводят Ferrari, для нее шьют ботинки Berluti. Но успех Hublot обернулся для Бивера общественной нагрузкой: глава LVMH Бернар Арно, новый владелец Hublot, поручил ему еще две марки из своей коллекции — в том числе старинный, великий Zenith.
Часовщики при этом слове снимают шляпу и протирают лупу
Много ли мы слышали о последнем до сих пор? А вот часовщики при этом слове снимают шляпу и протирают лупу. Сколько марок могут считаться "настоящей мануфактурой"? Хватает пальцев одной руки. Но даже если мы возьмемся спорить, Zenith всяко войдет в первую пятерку. До сих пор фабрика пользуется только собственными механизмами. Разработанный в 1969 году El Primero историки считают первым (отсюда название) в мире хронографом с автоматическим подзаводом. Иногда первенство оспаривают (спор идет о месяцах, а то и о днях), но невозможно оспорить тот факт, что El Primero без малого пять десятков лет остается одним из самых удачных и точных хронографов.
Если бы часовые фабрики жили как люди, Zenith по своим заслугам давно переселился бы в пентхаус над нью-йоркским Центральным парком. Ну а поскольку часовщики существуют по собственным законам, установленным с девятнадцатого столетия, полуторавековая мануфактура так и живет, где родилась,— в Ле-Локле, на границе Швейцарии и Франции. Это одно из градообразующих предприятий — из таких и состоит часовой городок Ле-Локль, рядом с которым даже соседний небольшой Ла-Шо-де-Фон шумит мегалополисом, настоящим Парижем. Первое, что видит посетитель при входе на мануфактуру,— надпись "Здесь замурован прах основателя марки Жоржа Фавра-Жако (1843-1917)". Мимо этой Кремлевской стены швейцарской часовой промышленности каждый день проходят работники Zenith.
Отец-основатель Жорж Фавр, которым на фабрике гордятся так, как в Риме святым Петром, начал работать часовщиком с 13 лет. Едва повзрослев, женившись и став Фавром-Жако, в 22 года он решил открыть свою собственную фабрику, названную Georges Favre-Jacot & Cie. Мануфактура начиналась в домишке на пустыре. Постепенно расширяясь, фабрика заняла 18 зданий. В 1910 году на ней работала тысяча человек — и это в городке, в котором и сейчас не больше 11 тыс. жителей.
Мануфактура вместе с городом взята под охрану ЮНЕСКО и не подлежит радикальным перестройкам, что, наверное, к лучшему, хотя разобраться в сложившемся за 150 лет лабиринте могут не все. Я блуждал там целый день, слушая байки фабричных старожилов. Им есть о чем рассказать. Они покажут часть цеха, где из Zenith легким движением руки делали Rolex. Да, именно так: прославленная марка годами ставила в свои хронографы зенитовские калибры El Primero — это до сих пор им в плюс на всех аукционах.
Столь же замечательна история борьбы за сам El Primero. В дни кварцевого кризиса механизм должен был исчезнуть. Новые владельцы компании, не особенно далекие американцы из Zenith Radio Corporation, решили прекратить выпуск механических часов и отправить в металлолом штампы и станки, на которых выпускали один из лучших в мире "калибров". Все погибло бы, если бы Мишель Вермо, начальник конструкторского бюро, которое сделало El Primero, не спрятал чертежи, инструменты и формы (между прочим, несколько тонн!) на чердаке одного из фабричных зданий. Этот подпольный чердак теперь демонстрируют с таким же благоговением, как у нас в свое время показывали шалаш Ленина в Разливе.
Я спрашиваю у Бивера, какое впечатление произвела на него историческая зенитовская мануфактура.
— Я очень удивился,— отвечает Бивер,— какое большое здание и какое старомодное. Современные мануфактуры строятся совсем по-другому. Сколько места! Какие площади! Как все запутано! Как всем этим управлять? Только побывав в Ле-Локле, по-настоящему понимаешь, что за машина Zenith — и какая сложная.
У Жан-Клода Бивера две главные идеи. Прежде всего — покончить с сектантством. Дело в том, что много лет у Zenith было две главные часовые линии — разделявшиеся по механизмам: хронограф El Primero для сложных моделей и Elite для чуть более простых. Эти линии никогда не пересекались. Предложение их смешать казалось осквернением памяти основателя.
Теперь же вполне можно представить себе часы Elite с механизмом El Primero. Более того, так и произошло, к удивлению многих, на последнем Базельском салоне весной 2016 года. Как такое возможно, кричали пуристы, запад есть запад, восток есть восток, и вместе им не сойтись. Но Жан-Клод Бивер — часовой постмодернист. Если он считает, что традиция мешает марке, долой такую традицию. Это не значит, что часовой славе приходит конец — достаточно посмотреть на новые часы Zenith Academy Georges Favre-Jacot. Модели, в название которых входит имя основателя мануфактуры,— демонстрация самой замечательной механики. Особенность нынешних в том, что точность хода обеспечивает не только турбийон, нивелирующий воздействие гравитации, но и приспособление для поддержания постоянной силы натяжения пружины — force constant. Сделано это самым эффектным способом — с помощью крошечной цепи с фузеей.
Когда мы пытаемся определить, чем может быть Zenith в наше время, как-никак отличающееся от эпохи Фавра-Жако, Бивер говорит: "Для меня это не агрессивная, а атмосферная марка".
"Атмосфера" создается набором обстоятельств, набором признаков, поэтому Бивер сейчас выстраивает сеть партнерств, которая связала бы марку с другими узнаваемыми брендами. В сочетании многих черт и должно родиться новое реноме Zenith, на сей раз не обусловленное исключительно механизмами и механикой.
Так, марку связали с автогонками Tour Auto и отправили по дорогам Франции генерального директора Альдо Магаду. Винтажную модель из серии "пилотов", сделанных в честь Блерио, назвали Heritage Pilot Ton Up, чтобы она отныне напоминала о прелестях любительского мотоспорта. Специальную модель посвятили сигарам Cohiba, одной из относительно молодых, но самых известных кубинских табачных красавиц. Это еще один шаг к новому образу Zenith. Жан-Клод Бивер определяет ее как "марку респектабельную, породистую и в то же время авантюрно мужскую". Недаром часы Zenith он посвящает разным приятным и убийственным хобби — вроде мотоциклетных прогулок или гаванских сигар. В этом году автомобильным партнером стал британский Range Rover, вместе с которым выпущены часы Zenith El Primero Range Rover Special Edition.
— Range Rover — это не суперкар для пижона, это серьезная машина со своей душой, технически совершенная, безупречная, стопроцентно надежная. Точно так же и Zenith El Primero,— говорит Бивер.— Вы можете любить Ferrari или Porsche, но Range Rover — это машина, в которой вы сидите как король! Так что Zenith — королевские, джентльменские часы. Вы легко можете представить себе джентльмена, покатавшегося на мотоцикле и теперь возвращающегося домой за рулем Range Rover, чтобы у камина выкурить сигару и выпить — нет-нет, не за рулем — Hennessy. Такой стиль жизни отлично подходит Zenith.
А на логичный вопрос, почему тогда не Jaguar, столь же британский, респектабельный и выпускающийся той же компанией, Жан-Клод Бивер отвечает:
— Jaguar — прекрасная машина, но он столько раз менял свой облик! А вот Range Rover с 1969 года хотя и развивался, но остался прежним. Когда вы хотите, чтобы ваши часы узнавали, вы должны иметь модель-икону. Вы посмотрите на новую машину и поймете: да, это Range Rover. Вы посмотрите на новые часы и воскликнете: "Да! Это Zenith!"