В петербургской галерее "Д-137" показывают эскизы немецкого сценографа и режиссера Готтфрида Пильца (Gottfried Pilz) к опере "Мастер и Маргарита" Йорка Хеллера. Содружество искусств в своей экспозиции организаторы определили как аудиоинсталляцию. Она предваряет большой фестиваль немецких художников, который официально откроется в театре "Балтийский дом" 5 апреля и будет называться "Сценический глаз. Визуальные искусства и театр".
Помимо обширной выставки состоятся круглые столы, лекции, семинары, перформансы. Для большинства участников-практиков театральный дизайн не является основным занятием. "Сценический глаз" рассматривает вторжения современного искусства на территорию театра. Двадцати художникам было предложено "создать произведения, отталкиваясь от идеи, образа и метафоры театра или вдохновляясь каким-либо текстом, как бы для сцены, но без ограничений конкретного театра".
Но для Готтфрида Пильца сценография как раз специальность. Он работает с конкретными театрами, текстами и людьми (в послужном списке, в частности, сотрудничество с Виландом Вагнером, Лукино Висконти, Джоном Дью. В последние сезоны сделал "Золото Рейна" и "Валькирию" для Мариинского театра. Вопрос о распределении полномочий внутри постановочной команды на "Валькирии" решился просто: господин Пильц сам режиссировал спектакль, собственноручно расположив певцов среди своих декораций. И лучше всего его эффектные мизансцены смотрелись на фото: слишком статичные, чтобы выдержать режим "живого" представления, слишком разреженные, чтобы претендовать на собственное пластическое содержание, они не мешали музыке оставаться самодостаточной. Выдавая действительно красивую сценическую картинку, Пильц тем не менее в словах "оперный театр" однозначно делает ударение на первом.Он устраивает некие светопредставления: минимум аксессуаров, огромные плоскости залиты простыми локальными цветами (синим, красным, белым), пространственный объем моделируется светом. Такой подход способен придать космический размах даже самой завалящей сюжетной коллизии. Но в эскизах это выглядит крайне невыигрышно: просто разноцветные прямоугольники, мутные фигурки людей и предметов брезжат будто сквозь сплошной косой ливень. А расшифровать из них сценический результат непрофессионалу вообще не под силу. Эскизы развешены на стенах согласно последовательности действия. Аудиоинсталляция же заключается в том, что возле каждой сцены висят наушники — можно озвучить соответствующий эскиз. Публике, надо сказать, наплевать, что сделал сценограф Пильц с иностранным композитором Хеллером. Гораздо интереснее, что немецкий гость произвел с Михаилом Булгаковым.
Разглядывая эти эскизы, по-настоящему оцениваешь в романе то, чего он в них лишился: уют, с каким обустроены хоть психушка, хоть приют влюбленных, хоть сатанинский бал, хоть московские пруды. Уютность в конечном счете и создает повествованию львиную долю обаяния: все эти летние закаты, писательские рестораны и дома, ювелиршина квартира, подвальчик с печкой и картошкой в углях, и даже ночные пейзажи полета на метле оказываются сродни знаменитым кремовым шторам из булгаковских "Дней Турбиных". А у Готтфрида Пильца, как и положено в космосе, "холодно, холодно, холодно, пусто, пусто, пусто". Никаких примусов и жирных черных котов. О реальном времени и месте действия напоминает лишь носатый контурный профиль, в котором с некоторым напряжением фантазии опознается Сталин. Обнажая генеральную идею, это придает пильцевскому "Мастеру и Маргарите" циклопическую простоту. Но и лобовую тривиальность. Тут два действующих лица — религия и творчество, за которые одинаково убивают. Но кого — не важно и совсем не жаль.
ЮЛИЯ Ъ-ЯКОВЛЕВА, Санкт-Петербург