В Центре Помпиду проходит выставка "La Revolution surrealiste". Сюрреалистические хиты довоенного периода, спустя полвека собранные в единую экспозицию, убеждают, что пророчество основателя движения Андре Бретона сбылось: то была действительно революция.
На выставку в Центр Помпиду зовут плакаты, расклеенные по всему Парижу ("Сюрреалистическую революцию" патронирует президент Франции Жак Ширак (M. Jacques Chirac)). На гигантских афишах — самый миниатюрный экспонат выставки, шедевр американки Мерет Оппенгейм "Чашка, блюдце и ложка, обросшие мехом" (1936), или, как его еще называют, "Обед в мехах". Такой "обед" щекочет нервы, чего, собственно, и требуется от зрителя, которому сюрреалисты уготовили путь в "мир новой реальности".
Начиналось все с манифестов. Первый из них Андре Бретон опубликовал в 1924 году в журнале La Revolution surrealiste, по которому и названа выставка в Помпиду. Экспозиция — своего рода иллюстрация этого непериодического издания, в свою очередь выставку комментируют цитаты из трактатов Бретона. Таким образом, история сюрреализма, казалось бы, самого алогичного направления в искусстве, выходит удивительно стройной.
Вот живопись Де Кирико 1914 года. Или ранний Макс Эрнст. Они еще не совсем "над реальностью", хотя уже и не в ней: коллажная техника, смешивающая какие-то объемы, пространства, облака. Художники вдохновляются подсознательным, но вполне сознательно оформляют свои видения. Дальше круче, потому что пойдет "автоматическое письмо" Андре Массона, бессознательно громоздящее абстракции, и уже совершенно фантастический Макс Эрнст, в картинах которого — архитектура ярких сновидений, "дремлющие и пробуждающиеся чудовища", которыми грезил гуру сюрреалистов Бретон. "Разве сны не могут участвовать в разрешении основных вопросов жизни?" — спрашивает он у зрителя в одном из залов.
Один из основных вопросов жизни художника — найти покупателя картин. В середине 20-х в Париже был настоящий сюрреалистический бум. Сюрреализм стал тотальным, и именно эту тотальность пытается воспроизвести выставка: в режиме нон-стоп крутится "Андалузский пес" Бунюэля; разложены прижизненные издания поэтов — Аполлинера и Элюара; отдельный зал с фотографией — красивый Ман Рэй, страшный Ханс Белмер. Но особенно много главной продукции сюрреализма — фантасмагорических объектов вроде знаменитого "Телефона-омара" Сальвадора Дали.
На выставке есть и потрясающий экспонат, дающий фору объектам и ready made. Чучело утконосого муравьеда из парижского Музея истории природы, если оглянуться на сюрреалистическую практику, выглядит самым натуральным сюрреалистическим произведением. И не такое приходило к сюрреалистам в измененных состояниях сознания. Но лишь один зал выставки назвали "Паранойей", ведь это не болезнь, а один из творческих методов сюрреалистов, навязчивый и агрессивный.
Сюрреализм оказался успешным салонным искусством. К 30-м годам в его рядах уже не столько бунтари против реальности, какими их представлял в начале пути вождь Бретон, сколько традиционные живописцы Сальвадор Дали и Рене Магритт. Их больше всего на выставке. Они символически обрамляют эту масштабную экспозицию. У входа — певица Рене Магритта, застывшая в ужасе от вида партитуры. На выходе — художник Сальвадор Дали за мольбертом, судя по выражению лица, пишущий с натуры самую страшную картину. Бескровная сюрреалистическая революция свершилась: победила реальность, теперь уже приводящая в трепет самого художника, увернувшегося было в сторону галлюцинаций.
Наверное, Макс Эрнст тоже бы удивился, увидев свою графику на книжках Б. Акунина, а Мерет Оппенгейм — меховую лампочку, которая светит с московских рекламных билбордов.
ИГОРЬ Ъ-ГРЕБЕЛЬНИКОВ, Париж
Выставка открыта в Центре Помпиду до 24 июня.