"У российских инвестиционных банков в их нынешнем виде нет будущего, потому что сегодня в России для них нет рынка",— заявил в интервью специальному корреспонденту Ъ ПЕТРУ Ъ-РУШАЙЛО президент инвестиционной компании "Тройка Диалог" РУБЕН ВАРДАНЯН. С этим и связан его интерес к "Росгосстраху". 22 марта на собрании его акционеров решится, сможет ли господин Варданян стать гендиректором компании.
— Почему вы все-таки решили переквалифицироваться из инвестиционных банкиров в страховщики?
— По сути, это не было решением переквалифицироваться. Просто пришло понимание, что для российского инвестиционного банка, претендующего на роль лидера в данной области, наличие внутреннего инвестора с "длинными" деньгами является главным условием. Вообще, я убежден, что у российских инвестиционных банков нет будущего, пока на их услуги не появится устойчивый внутренний спрос со стороны пенсионных фондов, страховых компаний, других институциональных инвесторов, пока не будет внутреннего рынка. Значит, этот рынок надо создавать. И я, как менеджер, буду пытаться решить эту задачу.
— А почему именно "Росгосстрах"?
— В России по большому счету есть три крупные сетевые компании — Главпочтамт, Сбербанк и "Росгосстрах". Так что фактически вопрос не просто в управлении страховой компанией, а в создании огромной всероссийской сетевой компании, продающей целый комплекс финансовых продуктов.
— Не считаете ли вы, что с вашим приходом в "Росгосстрах", который должен размещать средства в управление, возможен конфликт интересов? Вы ведь являетесь совладельцем "Тройки Диалог", и у вас может быть желание передать своей компании управление ресурсами страховщика.
— Если это будет только мое решение, действительно, это может выглядеть странно. Но если это будет решение совета директоров "Росгосстраха", я проблем не вижу. Тем более что сам я не являюсь членом этого совета директоров. При этом я считаю, что среди управляющих компаний должен проводиться тендер, а у "Росгосстраха" должно быть несколько управляющих компаний. Конечно, не около десятка, как сейчас, когда "дочки" "Росгосстраха" могут сами нанимать управляющих средствами, но три-четыре управляющие компании должны быть обязательно, чтобы между ними тоже была конкуренции. Кроме того, возвращаясь к вашему вопросу, отмечу, что "Тройка Диалог" обслуживает "Росгосстрах" уже два с половиной года, и ей нет нужды ставить своего человека на пост гендиректора страховщика, чтобы получить доступ к его финансовым ресурсам.
— Если уж зашла речь о том, что вас ставят, не поясните, кто именно? Ведь 49% акций "Росгосстраха" приобрела не "Тройка Диалог", а консорциум с участием иностранного инвестора, имя которого почему-то держится в тайне...
— Иностранный фонд собирался купить 25% "Росгосстраха", не больше. Но государство изменило правила приватизации компании после продажи первого, девятипроцентного пакета, и у этого фонда осталось два варианта: или выйти из проекта немедленно, или некоторое время посмотреть, что будет. Мы сумели организовать консорциум с участием российских структур, и иностранный инвестор согласился остаться в проекте в течение года. Сейчас у него 9% акций плюс опцион на покупку 16%, что в сумме дает 25%. Но если через год он решит, что ситуация складывается не лучшим для него образом, он откажется выкупать у нас эти 16%. Своего имени фонд не раскрывает именно из опасений того, что от выкупа этих 16% все-таки придется отказаться, и в таком случае это негативно отразится на имидже компании. Поэтому единственное, что я могу сообщить о западном партнере,— что это не страховая компания, у которой могло бы быть желание непосредственно управлять "Росгосстрахом". Это инвестиционный фонд, делающий вложения в расчете на рост стоимости акций и понимающий, что эти вложения могут быть долгосрочными — до пяти лет.
— Хорошо, иностранный инвестор доверил управление своим пакетом вам. Но контрольный пакет "Росгосстраха" все равно остается у государства. И принимать решения в привычном для вас режиме будет не очень просто. Вас это не смущает?
— В последние годы государственный стиль управления начал меняться, государство начало понимать некоторые реалии, в том числе рыночные критерии оценки бизнеса. И мне кажется, что цель государства в данном проекте совпадает с целями частных акционеров в плане повышения капитализации компании. Я уверен, что с точки зрения долгосрочных интересов государству, как акционеру, будет выгоднее и правильнее на каком-то этапе реализовать часть своего пакета, чтобы акции компании стали свободно обращаться на рынке. При этом государство могло бы сохранить за собой блокирующий пакет.
— Я о другом: когда такая огромная и социально значимая структура принадлежит государству, не исключено, что государство захочет, чтобы она выполняла социальные функции, не обращая внимания на интересы других акционеров.
— Понятно, что всегда есть некоторый конфликт интересов у государства как у акционера и у государства как такового. Так, "Росгосстрах" уже выполняет очень серьезный социальный проект — выплату компенсаций людям, которые потеряли свои сбережения, сделанные до 1991 года. И новые акционеры достаточно четко понимают, что существует риск, связанный с подобным "внутренним" конфликтом у главного собственника. Но с другой стороны, тот факт, что отделения "Росгосстраха" в регионах, где нет больших денег, во многом ориентированы на выполнение именно социальной функции, уже заложен в относительно низкой стоимости самой компании. То есть этот риск учтен в цене. И новые акционеры понимают, что будет длительный процесс преобразования в "Росгосстрахе", чтобы, с одной стороны, не отказываться от выполнения социальных функций или корректно передать их кому-нибудь, а с другой — сделать из "Росгосстраха" коммерческую бизнес-структуру. Будет представлен бизнес-план "Росгосстраха", его инвестиционная программа, долгосрочная стратегия. Если на этом этапе государство, как акционер, поддержит эту программу, то в дальнейшем я не вижу проблем. Если же оно скажет: нет, мы не готовы к таким действиям,— значит, нужно будет снова садиться за стол переговоров и менять проект настолько, насколько это возможно. Может быть, в том числе придется поменять и кандидатуру генерального директора.
— Какова дальнейшая судьба самой "Тройки Диалог"? В последнее время ходят слухи, что владелец контрольного пакета акций компании Банк Москвы хочет продать свою долю...
— Эту тему сейчас обсуждать преждевременно. Дискуссии по поводу стратегии компании давно идут между акционерами, а ими являются не только Банк Москвы, но и, например, фонд, принадлежащий семье Опель, и менеджмент "Тройки Диалог".
— О чем дискуссии? Продавать или не продавать? Или кому продавать?
— Вопрос не в том, продавать или нет. Вопрос в том, какая у компании стратегия, чего хотят акционеры. Одна из серьезных проблем в России в том, что собственник не всегда может четко сформулировать, что он хочет делать с активами, какая у него стратегия, какая стратегия выхода из бизнеса. В общем, в данной ситуации вопрос только в том, какой будет стратегия и насколько она будет близка менеджменту "Тройки".
— Вы лично после ухода в "Росгосстрах" будете заниматься делами "Тройки Диалог"?
— "Росгосстрах" — это не мой частный проект; хотя для меня лично это серьезнейшее амбициозное дело, которому я собираюсь посвятить практически 100% своего рабочего времени. Но на самом деле "Росгосстрах" — ключевой, важнейший проект "Тройки Диалог", потому что именно она нанята консорциумом инвесторов для выполнения определенных функций. "Тройка" будет плотно работать с "Росгосстрахом" — выпускать ценные бумаги, предпринимать другие действия для роста стоимости вложений акционеров. Вместе с тем я считаю принципиальным сохранение связки между моим видением и работой "Тройки". Так что у "Тройки" и "Росгосстраха" будет большая синергия.
— А если в этот момент "Тройку Диалог" продадут?
— Здесь возможны различные варианты. Вплоть до создания нового инвестиционного банка. Однако это возможно только в одной-единственной ситуации: если взгляды на стратегию "Тройки" ее менеджмента и акционеров диаметрально разойдутся.
— Кто вместе с вами перейдет в "Росгосстрах"?
— Конечно, как любой менеджер, я хочу собрать наиболее мобильную и профессиональную команду. Но о массовом переходе менеджмента из "Тройки Диалог" в "Росгосстрах" речи не идет. Тем более что, как мне кажется, в "Росгосстрахе" есть очень сильные специалисты. К тому же я жесткий противник того, чтобы понятие "свой" или "не свой" являлось главным критерием при подборе кадров. Основной критерий — это профессионализм, а это понятие включает в себя и лояльность к компании. В общем, новая команда "Росгосстраха" будет подбираться по принципу профессиональных качеств менеджеров. Я даже с конкурентами говорил о возможности их перехода в компанию.
— Как будет строиться управление страховыми резервами? Вложения в российский фондовый рынок будут?
— Самое главное для страховых компаний — безрисковые вложения. Поэтому в целом по сравнению с нынешней стратегией ничего не изменится: будут консервативные инвестиции на рынке госбумаг, депозиты в крупных банках. Немного средств пойдет на рынок акций и рублевых облигаций, хотя состояние, в котором находятся эти сектора рынка, вынуждает скорее отнести их к рынкам для спекулянтов, а не долгосрочных инвесторов.
— Почему же за одиннадцать лет они не появились?
— А вы посмотрите, что реально происходило на фондовом рынке. Все же вверх ногами: сначала выпустили акции компаний, причем люди стали акционерами, не заплатив за компании ни копейки. И только потом эти компании начали перестраивать, делать вычистку активов. А нормальный путь такой: сначала компания создается, потом привлекаются кредиты, потом — средства за счет облигационных займов, а уже потом делается размещение акций. Параллельно происходит привлечение денежных средств в паевые и пенсионные фонды, страховые компании. И они работают с реальными финансовыми инструментами. Только так и формируется рынок капитала и появляются длинные деньги.