Большой театр презентовал очередной проект — "Мировые звезды на сцене Большого". Отправным пунктом стала оратория Берлиоза "Осуждение Фауста" с участием американского тенора Дэвида Кюблера и знаменитого бельгийского бас-баритона Жозе ван Дама.
На сцене Большого театра берлиозовское "Осуждение Фауста" (1846; оратория, а не опера) только на первый взгляд выглядит необязательным. Драматическая легенда, исполняемая в два отделения, лишь случайно не стала полноценной оперой. Хотя драматург Эжен Скриб пытался превратить текст оратории в либретто оперы "Мефистофель". А сам Берлиоз (здесь не только композитор, но и автор значительной части стихотворного текста) весьма по-оперному переиначил знаменитый источник.
Действие происходит на равнинах Венгрии. Пафос (в сравнении с двойничеством гетевских Фауста--Мефистофеля) смещен к романтическому изгойству Фауста, одураченного дьяволом-хищником. Итог более чем странен: после зловещей абракадабры так называемого "адского" хора ангельские голоса славят Маргариту, вводимую в рай. Таким образом Берлиоз почти обесценил предыдущее: и вакханалию Вальпургиевой ночи, и недвусмысленность мефистофельской победы над Фаустом. "Я навеки хозяин этой гордой души" — в этой последней фразе Сатаны так и чувствуется торжество удовлетворенного результатами композитора.
Мефистофеля пел Жозе ван Дам (Jose van Dam), вот уже как сорок лет обожаемый европейскими, американскими и фестивальными операманами за вердиевские и вагнеровские роли. Его дебют в Москве — сенсация. Но лишней шумихи вокруг этого не устраивали, выставив певца так же скромно и деловито, как это делается на зальцбургской сцене или на подмостках Парижской оперы.
Партнерами звездного бас-баритона стали известный тенор Дэвид Кюблер (David Kuebler) в партии Фауста, меццо Большого театра Ирина Долженко (Маргарита), специально для этой роли ездившая на стажировку в Париж, Леонид Эимненко в эпизодической партии Брандера. Плюс сводный хор Академии Виктора Попова и оркестр Большого театра.
Дирижировал Александр Ведерников, чьи действия в глубине сцены транслировались по монитору человеку, управлявшему хором. Глядя на двух дирижеров, можно было удивляться марионеточной слаженности их движений, обеспечивших синхронность взаимодействий хора и оркестра. Два первых ряда в хоре занимали дети. Поэтому на некоторой разнице в классе хора и оркестра сосредотачиваться не берусь: она естественна. Тем более что по оркестру было очевидно: Ведерников владеет сложнейшей берлиозовской структурой, которая по музыке, что чувствовалось, близка ему.
Лучше всего звучали духовая и струнная группы. Причем и в иллюстративных (вроде Вальпургиевой ночи) эпизодах, и в готическом аккомпанементе к балладе о Фульском короле. Местами, правда, Ведерников слишком отдавался тонким краскам и опасно жертвовал симфонической мощностью.
Сольный ансамбль был хорош. Жозе ван Дам выводил Мефистофеля, конечно, не по-шаляпински, но с настоящим европейским шиком. Маргарита--Ирина Долженко тоже прятала аффекты, не позволяя густой берлиозовской экспрессии вырываться наружу. Разве что Дэвид Кюблер, схватив аллергию от ковровых покрытий в московском отеле, не смог продемонстрировать полный объем своего "образованнейшего" голоса. Впрочем, потеряв, строго говоря, ровно одну ноту, Фауст-Кюблер все равно показал такой уровень поведения и такие манеры, которые и не снились громогласным и непластичным атлетам мирового вокала.
Фауста в Большом осудили просто, корректно и без оперной истерики. В этом смысле оратория Берлиоза может посоперничать с любой оперой на ту же фаустовскую тему.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ