В победу Трампа не верили одни, ее опасались другие. Казалось бы, американская избирательная система сконструирована так, чтобы подобные казусы не случались. Система праймериз, коллегия выборщиков должны отсечь тех политиков, которые неприемлемы для элиты. В последние годы считалось, что предохранитель сработает и на этот раз. Однако произошел неожиданный и для многих досадный сбой. Впрочем, досадным он является лишь с точки зрения элит. В реальности речь идет о закономерном факте, о котором говорилось давно и который был сформулирован Ю. В. Андроповым применительно к советскому обществу: «Мы до сих пор не изучили общество, в котором живем и трудимся». Теперь это применимо и к США. «Одноэтажная Америка», в которой выросли многие представители американского истеблишмента, осталась в XX веке.
Председатель попечительского совета исследовательского института «Диалог цивилизаций» Владимир Якунин
Фото: Алексей Абанин, Коммерсантъ / купить фото
Новая глобализированная экономика, которая, как казалось, несет с собой лишь благо, меняет социум до неузнаваемости. Западный средний класс, который на протяжении всего послевоенного периода являлся становым хребтом либерально-демократической системы, стал быстрыми темпами распадаться. Проведенные еще в начале 1990-х подсчеты показали, что средний доход офисного служащего ниже, чем доход квалифицированного промышленного рабочего, притом что первый гораздо сильнее подвержен рискам безработицы. Беспрецедентный уровень личной экономической незащищенности работающих людей в постиндустриальной экономике является серьезным социально-политическим фактором (отсюда одно из главных обещаний Трампа инвестировать в инфраструктуру). До сих пор на выборах в США был слышен прежде всего голос элит. Но в 2016 году заговорили массы — рядовые «слоны», многомиллионный электорат Республиканской партии, а возможно, и не только они.
Трамп — типичный продукт глобализированной экономики. Однако по иронии истории именно ему суждено было стать олицетворением массового протеста против ее последствий. Его программа достаточно синкретична, нацелена на протекционизм. Резкое снижение налогов на бизнес, сворачивание масштабных проектов экономической интеграции должны способствовать возвращению американских капиталов и промышленности на родину. Впрочем, многих избранный президент подкупил своим имиджем бунтаря, протестующего против элит и созданной ими системы. И демократы, и республиканцы считали его маргиналом. Надо отдать должное Трампу: он выбрал безошибочную тактику. Вместо того чтобы бороться против этого тренда, он оседлал его. И вышел в победители. Трамп — это маркер накопившихся внутри американского общества крайних противоречий. Эти противоречия могли бы при продолжении прежнего тренда достигнуть некоего предела и из латентной формы перейти в фазу если не революции, то социальных столкновений.
Окажется ли новый президент революционером? Логичным и объяснимым показалось бы его желание свести счеты с партийными элитами. Однако вопрос в том, насколько Трамп готов к этому, не имеет очевидного ответа. Не будем забывать: политикой он никогда не занимался. Трамп часто повторяет, что «политика — это трудный бизнес», но эта формула некорректна. Политика и бизнес как виды деятельности во многом различны либо несовместимы вовсе. Тем не менее даже частичная реализация программы Трампа может стать началом второго издания Нового курса, переломом в развитии Америки, а следом за ней и во всем мире. Еще год назад США казались той скалой, вокруг которой может консолидироваться западное сообщество. Сегодня это уже не так. Возможно, в результате мир станет свидетелем новых глобальных инициатив и проектов, таких, например, как «Китайский экономический пояс Шелкового пути» и скрывающаяся за ним китайская модель лидерства, предполагающая скромное и невидимое нахождение в тени. Исподволь Китай уже смог накопить экономический потенциал, следом за ним также незримо растет и военный.
Любое состояние нестабильности опасно своей непредсказуемостью — нельзя забывать, что победа Трампа далась лишь с небольшим перевесом и часть американского общества хотела сделать совсем другой выбор. Теперь она обескуражена, но и мобилизована. Вряд ли мы станем свидетелями американского Майдана, но для политической системы и нового президента это вызов, успешное преодоление которого может нас всех многому научить.
В чем здесь кроется российский интерес?
На мой взгляд, ожидать каких-то фундаментальных подвижек во взаимных отношениях преждевременно. Президент США имеет большую власть, но не абсолютную. Конфронтационная риторика поддерживается всеми основными СМИ, и так просто переломить этот тренд не выйдет. Но все же окно для некоей стабилизации, очевидно, открывается. В ходе предвыборной кампании Трамп неоднократно заявлял о намерении восстановить отношения с Россией. Очевидно, следует ожидать, что его советники будут работать над установлением связей с новыми формальными и неформальными влиятельными представителями российских политических сил. Пока доверимся его оптимизму.