Конец года – время международных конференций и круглых столов. В 2016 году повестка у специалистов по российским вопросам не отличается разнообразием. Чего Россия хочет добиться в Сирии? Не станет ли Северная Африка нашим вторым Афганистаном? Как к новой холодной войне относятся граждане? Журналист Виктор Лошак о мнениях, сложившихся у международных экспертов.
Фото: Павел Кассин, Коммерсантъ / купить фото
Пропагандисты сидят в телевизоре и предпочитают дискутировать с бутафорскими оппозиционерами. Так же, как русскими кажутся все, кто живет на пространстве бывшего СССР, так и их — авторов разошедшихся по миру цитат — особенно не ищут. Просто спрашивают в удивлении: «Вы, русские, действительно считаете, будто ИГИЛ (напомню, запрещенная в России организация) создали американцы?». Или: «Зачем ваше телевидение пугает всех ядерной войной?».
Хорошо, они не знают о тотальной проверке московских бомбоубежищ и определении в Петербурге норм выдачи хлеба на случай войны.
Но все-таки больше всего волнует Сирия. Точнее, общий, видимо, сейчас для мира вопрос: Россия в Сирии — это часть проблемы или часть решения? На этот вопрос все ищут более изощренного ответа, более тонких и сложных мотивов, чем просто «назло Америке». Потому что тут козырем в дискуссии становятся цифры. Трудно стране с 2% мирового ВВП сражаться в одной весовой категории с государством, производящим едва ли четверть мирового продукта.
Никто, наверное, не хочет в конце концов повторить 30-летней давности историю распада СССР. Однако точно так же никто не хочет и другого простого ответа: будто огромная и сильная Россия — всего лишь марионетка Асада, который вот-вот выведет наши отношения с американцами на точку невозврата.
Если же через участие в общем со всем миром сражении с террористами Россия возвращается к нормальным отношениям с Европой и США, то зачем же мы с ними так старательно там конфликтуем? «И вообще, — спрашивают европейские эксперты, — у США и России разногласия по Ближнему Востоку, или русские и американцы притащили на Ближний Восток груз своих прежних разногласий?»
Конечно, у дискуссии вокруг Сирии много измерений. Например: а что после войны? Общий для всех рецепт — выборы? Но в тех краях побеждают не идеи, а вера. У кого больше единоверцев, тот и победитель.
Или такой вопрос: понимают ли все, кто бомбит и стреляет в Сирии, что только военным путем такое явление как ИГИЛ победить нельзя?
Европейские журналисты, с которыми в рамках «Петербургского диалога» мы недавно встречались в Германии, сетуют на то, как запутана ситуация в Сирии. Если они что-то не видят собственными глазами, то обязательно пишут «в соответствии с западной позицией», или «в соответствии с российской позицией».
Поначалу казалось, что Сирия — тот полигон, где, не теряя лица и не противопоставляя себя всем, Россия сотрудничает с миром. Действительно, экспертам трудно найти ответ, почему это пока не получилось.