Владимир Мединский и Константин Райкин помирились, но лично не встречались. Разногласия были улажены в ходе телефонного разговора, поскольку художественный руководитель театра «Сатирикон» находился в это время на гастролях в Новосибирске. Министр культуры принес извинения за оскорбительные высказывания своего первого зама Владимира Аристархова, однако претензии Райкина по поводу цензуры он по-прежнему считает безосновательными. Худрук «Сатирикона», в свою очередь, не приносил извинения Владимиру Мединскому, так как убежден в правильности своей позиции. Обозреватель «Коммерсантъ FM» Станислав Кучер уверен, что острый разговор между мастерами культуры и государством на этом не закончится.
Фото: Сергей Киселев, Коммерсантъ / купить фото
Все только начинается. Когда в минувшую пятницу я в нашем эфире озвучил мысль, что выступление Константина Райкина — прекрасный шанс для творческой элиты в кои-то веки объединиться и озвучить свои претензии к власти, я был убежден, что, скорее, фантазирую о несбыточном.
Тем интереснее сейчас наблюдать за стремительным развитием событий. Я уже не считаю идиотом журналиста, который додумался спросить об отношении к выступлению Райкина именно Залдостанова. Прекрасно, что слова о «всех этих райкиных», мечтающих превратить страну в «сточную канаву», произнес именно он. Еще прекраснее, что поддержал его именно Кадыров. Чудесно, что к ним присоединился православный активист Энтео. Потому что теперь вопрос выбора «с кем вы, мастера культуры?» стоит предельно четко.
В защиту Райкина выступили не только знаменитые однозначной гражданской позицией творцы и интеллектуалы, подписавшие открытое письмо Конгресса интеллигенции. Большим сюрпризом для многих стали публичные выступления мастеров, которые не раз открыто поддерживали Кремль или, как минимум, не были замечены в протестной активности. Захаров, Пиотровский, Могучий, Табаков, Познер. То есть понятно, что позиция Райкина этим людям априори ближе, чем взгляды Залдостанова. Но одно дело — разговоры на кухне, другое — публичные заявления.
Мастеров искусства услышали. Я уверен, что Мединский пообещал Райкину помочь с театром не по собственной инициативе, а потому что получил соответствующий «сигнал» из Кремля. Получил бы другой «сигнал» — разговора, даже телефонного, не было бы вообще, а был бы очередной искрометный отзыв в стилистике министра культуры.
Вопрос: что дальше? Райкин не взял назад свои претензии по поводу цензуры. Что бы ни говорили пессимисты, я уверен: лояльные и нелояльные власти художники подняли голову не для того, чтобы спасти один конкретный театр. Этот момент неизбежно должен был наступить и по приземленным экономическим, и по возвышенным этическим причинам. Одним творцам от Кремля нужны гарантии выживания проектов, другим — радикальная смена подхода к отношениям «художник и государство», третьим — отмена негласных цензурных ограничений. Но всех их, как мне кажется, объединяет одно: им надоело жить в обществе, чьи настроения формируют не художники, а пропагандисты, не личности, а посредственности, не интеллектуалы, а ряженые и фрики.
Вне зависимости от личного отношения к «политике партии», творцы лучше других понимают ценность прогноза Стругацких и острее чувствуют момент, когда на смену серым могут прийти черные. Творцы — с театрами и без — знают: если, выражаясь языком известного кремлевского чиновника, «торжество ликующей гопоты» станет реальностью, ее жертвами, то есть «всеми этими райкиными», станут они все. Не важно, выходили они в 2012-м на Болотную или призывали голосовать за Путина.
Случайно возникла вся эта дискуссия о цензуре, или ее осознанно спровоцировала некая часть политической элиты — теперь не принципиально. Важно то, что актуальным вопросом ближайшего времени станет уже не «С кем вы, мастера культуры?», а «С кем вы, господин президент?» И отвечать на него придется уже не пресс-секретарю.