В Большом зале филармонии немецкий баритон Маттиас Герне (Mattias Goerne) и норвежский пианист Лейф Ове Андснес (Leif Ove Andsnes) представили программу из песен Иоганнеса Брамса.
Лейф Ове Андснес — один из самых успешных пианистов своего поколения, следовательно, ведет жизнь кочующего виртуоза с бессчетным количеством сольных концертов по всему миру, выступлений с лучшими оркестрами и студийных сессий в сезон. Однако позволяет себе отвлекаться на такую необязательную вещь, как камерное музицирование, принимая скромную роль пианиста при певце. Маттиас Герне — один из его постоянных партнеров.
Этого ученика Дитриха Фишера-Дискау (Dietrich Fischer-Dieskau) и Элизабет Шварцкопф (Elisabeth Schwarzkopf) заметили в конце 1990-х: с первых выступлений он заявил о себе, как об идеальном исполнителе Lieder, немецкой романтической лирики. Причем среди этих первых выступлений было сенсационное турне с самим Альфредом Бренделем (Alfred Brendel), в котором Герне пел шубертовские "Зимний путь" и "Лебединую песню". За несколько лет он записал ряд альбомов-бестселлеров с немецкими песнями — от Шуберта и Шумана до Эйслера, зарекомендовал себя универсальным солистом для пассионов, месс и ораторий всех стилей, которого рады принять в свою команду и Клаудио Аббадо (Claudio Abbado), и мэтры аутентизма Николя Арнонкур (Nicolaus Harnoncourt) и Филипп Херревег (Philippe Herreweghe). Он также оказался незаурядным оперным актером, и его недавние роли — Папагено в "Волшебной флейте" на Зальцбургском фестивале и Воццек в Цюрихской опере — стали событиями.
Словом, дуэт, появившийся в рядовом филармоническом концерте,— очень яркие звезды поколения тридцатилетних, те, кто определяет мировую музыкальную моду сегодня и будут определять ее в ближайшем будущем. Музыкантов встретил полупустой зал. В лучшем случае люди пришли потому, что давно не слышали песен Брамса. Большую же часть публики составили пожилые меломанки, в антракте сетовавшие на то, что "поют без перевода, и про что песни — непонятно".
Вообще-то, не понимать, "про что песни Брамса" — это не так глупо, как кажется. Даже если бы к программке прилагались переводы всех текстов прозвучавших Lieder, они скорее смутили бы, чем что-либо объяснили. Библейские тексты его последнего вокального опуса "Четыре строгих напева", народная поэзия, плюс Гете и Гейне вперемежку с их третьестепенными современниками, которых Брамс упрямо перекладывал на музыку вопреки вкусам публики. Он был настолько равнодушен к текстам, насколько это только возможно для музыканта, всю жизнь писавшего песни словно в отправление строгого религиозного долга. Это массив поразительно ровных по качеству вещей, шедевров, которые довольно мучительны для исполнителей и не особенно популярны у публики. Слушатель, не понимающий языка, оказывается вовсе не в худшем положении. Он вправе не обращать внимания на приблизительность "перевода" слов на музыку, зато может оценить красоту облюбованных композитором фонетических акцентов.
Манеру дуэта Маттиаса Герне и Лейфа Ове Андснеса скрепляет редкая способность звучать взволнованно, но без аффектации. Герне на сцене — "простак", наследник своих героев Папагено и Воццека, который как будто даже с изумлением слышит те звуки, что выходят из его горла. Его интонация и артикуляционный вкус безупречны. Тембр обладает богатейшим арсеналом оттенков, от легких теноровых верхов до густых, рокочущих низов. Так же, как и пианист, он почти весь концерт провел вполголоса, подчеркивая, что песни Брамса — это "строгие напевы", требующие, чтобы артист держал себя в узде. Отчего тайные всполохи пламени в брамсовской лирике и в голосе Маттиаса Герне оказывались еще более завораживающими и манящими.
КИРА Ъ-ВЕРНИКОВА, Санкт-Петербург