Самый известный тату-мастер мира, которому обязаны своими татуировками Говард Штерн, Марк Джейкобс, Орландо Блум, Кортни Лав и еще добрый десяток голливудских звезд, оказался в Москве. “Ъ-Lifestyle” встретился со Скоттом Кэмпбеллом, чтобы узнать, чем отличается искусство татуировки от остального искусства, где заканчивается ответственность тату-мастера и начинается ответственность клиента и какова истинная цена денег.
Скотт Кэмпбелл
Фото: Архив пресс-службы
Скотт Кэмпбелл
Фото: Архив пресс-службы
Скотт Кэмпбелл приехал по приглашению компании Hennessy — провести перформанс Whole Glory в музее современного искусства «Гараж». Смысл действа заключался в том, чтобы за несколько часов сделать татуировки совершенно незнакомым людям, не видя их лиц. Акция уже проходила в нескольких странах и с большим успехом. Вот и в Москве шесть энтузиастов подставили свои руки «под удар».
Кэмпбелл известен не только как татуировщик, но еще и как художник, который проводит самые настоящие выставки. На одной из них были представлены работы, сделанные из долларовых купюр. Для самой «ценной» потребовалось $11 000. Стоимость картины, разумеется, в несколько раз превысила затраты на изготовление.
— В детстве меня дразнили супом «Кэмпбеллс». Но я не озлобился, как видите.
— В первый свой приезд в Москву я бежал марафон. Прилетел ночью, немного поспал, вышел на старт, когда еще было темно. И мы начали бежать в лучах рассвета. Сюрреалистичный город, который просыпался. Это было фантастическое впечатление. Мне всегда хотелось сюда вернуться, но Москва не то чтобы за углом моего дома.
Татуировка — это вещь прикладная. Искусство — это любопытство художника.
— Татуировка — это решение, которое человек принимает и с которым будет жить до конца своих дней. «Теперь я с розой на плече. И таким я буду до самой смерти». Наш проект подразумевает, что я не вижу человека по ту сторону ширмы, а просто интуитивно подбираю для него татуировку. Конечно, это громадная ответственность для меня, но и колоссальное впечатление для того, кто находится по ту сторону. Он пронесет это через всю свою жизнь. Почти как спрыгнуть со скалы в бездну.
— Я познакомился с женщиной-архитектором, которая призналась, что ужасно хотела попасть ко мне, но все никак не получалось. Я предложил ей приехать в мою студию в любое время: а она ответила: «Нет, я бы только там решилась, за ширмой. А сознательно приехать и выбирать картинку — это уже слишком…»
— Если вы придете ко мне и скажете: «Хочу орла на всю спину», — я вам его нарисую. Могу привести пару аргументов против, но под вашим напором соглашусь, скорее всего. И тогда я нарисую самого красивого орла, которого смогу. Но если вам вдруг перестанет нравиться сама идея присутствия орла на спине, то это уже не моя вина, а ваша. Простите. Я отвечаю только за красоту орла, но не за ваше решение жить с ним.
— Для проекта Whole Glory я готовлю эскизы заранее, но, бывает, вижу запястье и понимаю: «Нет, сюда нужен другой рисунок». Это происходит каждый раз. Я понимаю, что не могу подойти к вопросу формально. Я не хиромант, но отрицать энергетику не буду. По сути, невербальное общение — самое чистое и открытое.
— Как-то я устроил ужин для всех, кто участвовал в проекте. Это было покруче, чем оказаться за кулисами Дисней-шоу, когда все герои снимают свои костюмы. У меня были свои портреты людей в голове, но тут я увидел их вживую. Потрясающе. И, самое смешное, каждый подошел ко мне и так доверительно сказал: «Спасибо, брат, у меня самая красивая татуировка!»
Хоть люди порой и называют татуировки чем-то вечным, на самом деле мои картины куда более вечные, чем мои татуировки
— Не люблю гороскопы по одной причине. Они диктуют схему поведения. Всегда задаюсь вопросом: вы так себя ведете, потому что вы действительно такой или потому что вам гороскоп велел?
— Знаете, на любой выставке или биеннале всегда есть аннотации к работам. Они всегда так стройно и гладко изложены. Когда я приехал в Нью-Йорк и начал работать с теми художниками, которыми восхищался, то понял одну вещь. Все эти люди, как и я, отчасти просрали свою жизнь. Не смогли найти нормальную работу, но неистово отдались своей страсти творить. И вот какая интересная штука — те самые ясные формулировки в аннотациях к их работам могли появиться только лет через 10–20 после того, как они что-то создали, понимаете? То есть они творили и только потом понимали, что же такое они сделали. Соприкосновение с арт-сообществом Нью-Йорка очень сильно мне помогло раскрыться, поверить в свои силы и продолжать делать то, что делаю, даже когда я до конца не понимал, что хочу этим сказать.
— Художник я или тату-мастер? Не знаю, художник – странное слово. Я начал заниматься татуировками, потому что умел рисовать. И мне нужно было себя кормить. Татуировки — отличный способ выжить и не сидеть в офисе. Искусство меня всегда вдохновляло, но я не настаиваю на том, чтобы меня называли художником. Но и спорить не буду — называйте как хотите. Просто художник — это кто-то оцененный всем миром, принятый историей искусств. А тату-художник, тату-мастер — это что-то личное, спонтанное и не такое масштабное.
— Татуировка в конечном счете — это несерьезно. Тут вам должно быть весело. За это я и люблю свою работу. Хоть люди порой и называют татуировки чем-то вечным, на самом деле мои картины куда более вечные, чем мои татуировки. Их можно повесить в музеях, занести в каталоги, купить или продать. А татуировка — это всего-навсего рисунок на теле человека. После смерти хозяина от нее ничего не останется. Не будет ни аукционов, ни выставок. То есть я слабо себе представляю выставку-ретроспективу моих татуировок — это руки-ноги, что ли? Не дай бог, конечно, оказаться на такой! (Смеется.)
— Татуировка — это вещь прикладная. Искусство — это любопытство художника. Исследование на заданную тему. А арт-объект — это тот самый научный труд или артефакт, который появляется в процессе страстного исследования.
Создание татуировок во многом напоминает резьбу по дереву. Однажды я действительно решил заняться резьбой — и вырезал рисунок на стодолларовой купюре. Мне казалось, что это очень революционно, настоящий бунт. Ведь я как будто говорил во всеуслышание: «Деньги — ничто! Я выше этого». А когда я взял в руки первую скульптуру, вырезанную из денег, то понял, что невероятно завишу от денег и упиваюсь этим чувством обладания огромной суммой.
— Тот проект с деньгами открыл мне глаза на очень многое. Реакция людей была совершенно разной. Кто-то спрашивал, сколько же денег я потратил на картину. Многие чувствовали себя оскорбленными, когда видели, как я надругался над священными бумажками. Но, послушайте, люди тратят гораздо больше на ерунду, которую потом выкинут, и никто об этом не думает.
— Искусство — мой способ привлечь внимание людей к своим мыслям, схватить их за грудки и заставить слушать. И та мысль, которую я пытаюсь донести до них, важнее денег и важнее времени, которое я трачу на создание своих работ. Когда я вижу, что люди останавливаются и как бы говорят: «Окей, я слушаю тебя», — вот тогда я понимаю, что все не зря.
____________________________________________________________________