В столице Норвегии завершился очередной Ибсеновский фестиваль, организованный Национальным театром. Он проводится раз в два года и по традиции завершается вручением премии Ибсена — самой крупной театральной награды в мире. Из Осло — обозреватель "Ъ" и член жюри РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
Фото: Oyvind Eide
Фото: Øyvind Eide
Фото: Øyvind Eide
Фото: Øyvind Eide
Фото: Øyvind Eide
Фестиваль посвящен драматургии Генрика Ибсена и должен знакомить зрителей с новыми интерпретациями его пьес — норвежскими и зарубежными. Выбрать всегда есть из чего: отцу "новой драмы" пока не грозит стать мертвым классиком, его пьесы не сходят со сцен по всему миру — статистика утверждает, что больше Ибсена ставят только Шекспира. И все же у фестиваля одного автора всегда есть опасность превратиться в ритуальное мероприятие, тем более что репертуарными остаются шесть-семь пьес Ибсена, остальные все-таки относятся к числу раритетов. Так что организаторы все время стараются оживить атмосферу: в этом году изобрели слово "ибстер", то есть нечто среднее между ибсенистом и хипстером, буклет превратили в головоломку и придумали бело-черно-желтую навигацию программы. А логотипом фестиваля сделали схему портрета Ибсена — две скобочки вместо шевелюры с бородой и два кружка очков посредине.
Еще дополнили программу постановками современных пьес норвежских авторов. Впрочем, некоторые адаптации ибсеновских текстов сами становятся современными пьесами — так, исландский режиссер Торлейфур Орн Арнарсон в Национальном театре Осло соединил "Дикую утку" с "Врагом народа" Ибсена, получился спектакль "Враг утки". Приветствует фестиваль, конечно, и жанровые эксперименты с Ибсеном, и внедрение мультимедиа. Поэтому здесь играют "Вращающуюся Нору" — танцевальный спектакль Ингун Бьорнсгорд, в котором элегантно обострены сексуальные подтексты пьесы "Кукольный дом". То, что сами норвежцы стремятся Ибсена не проговорить, а протанцевать, легко объяснимо — достаточно вспомнить, что многие в России жалуются, что уже не могут слышать тексты Чехова. Что касается шведов, то они ищут новые способы коммуникации на сцене: режиссер Анна Петерссон поставила в прославленном стокгольмском театре "Драматен" версию "Гедды Габлер", в которой Гедда становится единственным персонажем, который физически присутствует на сцене, и вообще одной оставшейся женщиной — трое окружающих ее мужчин являются исключительно на видеоэкранах, так что границы между женским и мужским мирами, столь важные для пьес Ибсена, здесь решены как барьеры между реальным и виртуальным.
Событием, придающим Ибсеновскому фестивалю еще более важное значение, с некоторых пор стало и вручение премии Ибсена, учрежденной десять лет назад правительством страны к столетию со дня смерти одного из самых знаменитых норвежцев. €300 тыс., вручаемых победителю, вмиг сделали премию Ибсена самой крупной театральной наградой в мире, как говорят, "театральным Нобелем". Победитель вовсе не обязательно должен в своем творчестве быть связан с Ибсеном. Что касается нынешних победителей, известной английской группы "Форсд Энтертейнмент", то они вроде бы самим своим творчеством ставят под сомнение необходимость традиционной драматургии — если и ставят спектакли на основе драм, как, например, в цикле по пьесам Шекспира, то не интерпретируют старые сюжеты, а исследуют природу сценического нарратива. И в то же время основному критерию присуждения премии — за вклад в развитие сценического искусства — деятельность театральной группы из Шеффилда целиком соответствует.
Продуманный минимализм "Толстой тетради" по роману Аготы Кристоф (еще один случай, когда "Форсд Энтертейнмент" взяли за основу уже готовое произведение), искусно и подробно организованный сценический хаос "Надвигающегося шторма", импровизационный дух шестичасового эпического спектакля "И в тысячную ночь" — во всех этих работах, показанных на фестивале в Осло, проявляется основное свойство британской компании: театральную магию они умеют добывать буквально из ничего, на почти пустой сцене, с минимальным набором приспособлений. Их спектакли всегда прямой разговор с залом, который никогда не остается безучастным свидетелем, а становится соавтором.
Так, "Надвигающийся шторм" начинается с размышлений о том, как должна быть построена хорошая сценическая история и что в ней должно быть. То, что происходит в последующие полтора часа, кажется опровержением всех очевидных принципов сложения сценического сюжета — ни одна из историй, которые разыгрывают шесть актеров, не рассказывается до конца, сюжеты вроде бы расползаются, в них вторгаются ненужные предметы, музыка, танец и даже русский язык, на котором пытается говорить одна из актрис. Этот пропитанный черноватым юмором анархистский коллаж из начатых и брошенных попыток сказать что-то конкретное, с внятным выводом и сформулированным смыслом постепенно собирается в своего рода меланхолическое зеркало всевозможных рефлексий. "Надвигающийся шторм" сыгран по нотам, которые нельзя написать, и отрепетирован способом, которым нельзя поделиться. Спектакль транслируется на волнах, которые возникают между людьми только после нескольких десятилетий совместного творчества, и, только уловив эти волны, можно получить от него радость. В общем-то, вся история "Форсд Энтертейнмент" под руководством Тима Этчелса — урок той самой многолетней, впитывающей время коллективной работы, которая может воплотиться только на театральных подмостках.