Антикоррупционная кампания в Китае уже прочно ассоциируется с его нынешним руководством и председателем Си Цзиньпином. Более 1,5 тыс. чиновников были посажены в тюрьмы, десятки тысяч — уволены и понижены в должности. Впрочем, многие эксперты говорят о том, что кампания направлена скорее на зачистку политического поля, чем на реальную борьбу с коррупцией. О том, так ли это, корреспондент “Ъ” МИХАИЛ КОРОСТИКОВ поговорил с ДУГЛАСОМ ПЭЛОМ, вице-президентом Фонда Карнеги за международный мир и бывшим советником по Азии президентов Рональда Рейгана и Джорджа Буша-старшего.
Фото: carnegieendowment.org
— В последнее время мои друзья, которые часто встречаются с китайскими чиновниками, говорят, что те до смерти напуганы. Антикоррупционная кампания действительно идет, и среди правящего класса создана атмосфера страха.
— Да, это так. Ситуация такова, что никто не знает, придут ли за ним на следующий день, или нет.
— Как вы считаете, она имеет больше политических или экономических причин?
— Я думаю, здесь есть два слоя. Конечно, на поверхности все это, без сомнения, реальная борьба с коррупцией. Соратник Си Цзиньпина Ван Цишань отправляет антикоррупционные бригады во все значимые структуры, все министерства и посольства. Если они что-то находят — они принимают меры. Во времена Ху Цзиньтао (2002–2012.— “Ъ”) размах коррупции стал таким, что теперь с этим надо что-то делать. Но если говорить об арестах министров и людей схожего уровня — конечно, здесь значительная политическая составляющая. Это началось с 2012 года, с ареста Чжоу Юнкана (бывший министр общественной безопасности и секретарь политико-юридической комиссии ЦК Компартии Китая, осужденный в 2015 году на пожизненное заключение за коррупцию.— “Ъ”) и Бо Силая (бывший мэр города Чунцина, в 2013 году приговоренный к пожизненному заключению за коррупцию.— “Ъ”).
— Эти истории тянулись еще со времени до прихода к власти Си Цзиньпина, кстати.
— Когда мы (американские официальные лица.— “Ъ”) сообщили китайцам в свое время, что жена Бо Силая убила британского бизнесмена из-за каких-то экономических вещей, они не могли просто пропустить это мимо ушей, им нужно было что-то сделать. Они созвали постоянный комитет Политбюро в феврале 2012-го и решали, что сделать с Бо Силаем. В этот момент Си Цзиньпин был в США, и в Политбюро голосование по вопросу Бо Силая разделилось поровну, четыре на четыре. И они решили ничего с ним пока не делать. Но вскоре после этого был съезд парламента и съезд Компартии Китая. Там Чжоу Юнкан и Бо Силай присутствовали, произносили речи и выглядели как ни в чем не бывало. Однако на следующий день после окончания этих мероприятий состоялась еще одна встреча Политбюро, на которой Бо Силая было решено осудить. Он был снят со всех постов и защищал его Чжоу Юнкан, которого потом тоже сняли. Имел место внутриэлитный конфликт, на который наложилась коррупционная составляющая.
— А против чего выступали Бо Силай и Чжоу Юнкан?
— Против того направления, в котором развивалась страна под руководством Си Цзиньпина. Стоит отметить, что Бо Силай был официально обвинен не в пособничестве в убийстве британца, а в коррупции и прослушке руководства страны. Бо Силай намеревался занять лидирующие позиции, предложить обществу свою модель через пропаганду «красной культуры» и демонстрацию впечатляющих темпов развития вверенного ему Чунцина.
— Но как Бо Силай рассчитывал соревноваться с Си Цзиньпином, когда тот был выдвинут на пост будущего руководителя уже в 2007 году?
— Это было не соревнование за пост генсека, это была конкуренция за то, кто останется в истории и получит возможность привлечь больше последователей. За каждым крупным китайским чиновником стоят его бесчисленные дети, жены и клиенты, от которых зависит и его процветание.
— Антикоррупционная кампания в армии стала частью ее реформы. Как идет чистка в армейских структурах?
— Серьезными темпами. Среди среднего уровня офицеров существует мощная поддержка этой кампании, так как коррупция к концу правления Ху Цзиньтао достигла ужасных размеров. Чтобы получить повышение до двух-трехзвездного генерала (генерал-майор, генерал-лейтенант.— “Ъ”), нужно было заплатить деньги. И офицерам это, понятное дело, не нравилось, они считают, что это разрушение самих основ армии как явления.
— А как реагируют сами трехзвездные генералы?
— Ну многие из них кампанией крайне недовольны, потому что она лишает их потока коррупционных доходов. Если вы прокатитесь по северо-востоку Пекина, вы увидите дома генералов. За оградами их домов вы увидите Bentley, Lamborghini и прочие признаки того, что они торговали должностями в Главном политуправлении или сдавали в аренду армейские мощности и площади в Главном управлении тыла. И полковники относились к этому с глубочайшим отвращением, именно от них пошел запрос еще до прихода Си Цзиньпина в 2012 году к власти сделать что-то с этим.
— Он ответил на этот запрос?
— Да, практически сразу он начал расследования преступлений бывших глав Главного политуправления и Главного управления тыла. И это сразу позволило ему записать самое важное среднее командное звено в союзники, когда он начал реформу армии. Я так думаю, в США на реформу такого масштаба ушло бы минимум лет десять, в Китае справились за пару лет.
— Ну пока только начали…
— Да, более того, ни антикоррупционная кампания, ни армейская реформа пока ничего не говорит о качестве китайской армии. Она должна пройти проверку боем. У Китая давно не было боевого опыта. Эксперты, которые профессионально мониторят армию Китая, говорят, что в настоящий момент у нее есть серьезные недостатки в тренировочных планах и оснащении.
— Возвращаясь к проблеме коррупции в более широком контексте, сейчас в Китае идет масштабная «охота на лис», власти пытаются вернуть из-за рубежа сбежавших с деньгами коррупционеров. Значительная их часть, если не большая, сбегает в США. Помогают ли как-нибудь власти США в выдаче этих беглецов?
— Достаточно часто они действительно высылают запросы на выдачу тех или иных лиц. Но здесь уже вступает в действие фактор взаимности. В США в настоящий момент находится нелегально 37,5 тыс. китайцев, и это только те, кого суд официально постановил депортировать. И Китай не хочет их принимать, он не предоставил никаких средств для возвращения. То есть мы готовы сотрудничать по важным для них вопросам, но хотели бы видеть то же самое от них. У нашей бюрократии нет никаких стимулов им помогать сейчас.